Яневерил своим глазам. Решимостью мама напоминала терминатора, спускающегося врасплавленный металл. Включив свет наулице, она вышла напорог, залитая золотистым светом, шагнула втемноту. Бабушка сразу жевыключила освещение водворе— чтобы видеть происходящее втемноте, возле ментовского бобика, приблизилась кокну, отодвинула шторы.

—Пойду кним,— сказал я.

Борис ухватил меня заруку. Его так трясло, что казалось, онвибрирует.

—Стой!

—Пусть идет,— дала добро бабушка.

—Дачто онмне сделает? Чего выпереполошились?— успокоил ихя, осмотрел лица искользнул задверь, остановился.

Отродителей меня отделял дощатый забор сбольшими прорехами.

Мама замерла вметре ототца.

—Поехали домой,— сказал онспокойно.— Что вымне устроили?

—Дети нехотят тебя видеть,— отчеканила она.

—Это старая вас науськала?— прошипел он.— Что вообще происходит?

Вего голосе слышалась растерянность. Данеужели? Шаблон трещит пошвам?

—Дети непойдут домой, пока тытам. Они тебя боятся.

—Тыимсказала, чтоб ехали кЯге?— повысил голос он, сделав акцент напервом слове.— Всвои игры играете уменя заспиной?

Оннадвинулся намать, она отступила нашаг иоглянулась надом.

—Это япридумал ехать кбабушке.— Яоткрыл калитку ивышел.— Па, пожалуйста, услышь нас. Будь счастлив… сней. Иногда так правильно— слушать свое сердце… Если оно утебя есть. Тыразрываешься между ними инами, мыстрадаем. Будь, б…ть, мужиком!

Думал, онподнимет ор, нонет, покосился на«бобик», где были коллеги, перед которыми онвыставлял себя примерным отцом, шумно выдохнул. Япродолжил:

—Если сделаешь правильный выбор, тывсе равно останешься нашим отцом, имыбудем продолжать тебя любить. Иначе тыубьешь все хорошее, что было ичто могло быть. Мыстанем врагами. Тыотречешься отнас, мытебя проклянем. Начнется разбирательство, суды, тыпотеряешь авторитет иработу. Никому хорошо небудет. Просто подумай, отец. Яочень рассчитываю натвое благоразумие.

Луна, висящая нанебе, освещала его лицо, иявидел, как катаются желваки наскулах. Иодновременно отнего разило отчаяньем, замешанным набессилии.

Мама прошептала:

—Яподаю наразвод. Завтра же. Ялюблю тебя, нонехочу потерять детей.— Всхлипнув, она убежала вдом.

Никогда недумал, что зауважаю мать! Всегда считал еебесхребетной амебой. Значит, мыейиправда небезразличны. Если быэто неспровоцировало вспышку отцовского гнева, ябызааплодировал. Отец шагнул заней, сжал кулаки изаставил себя остановиться.

—Значит, так?— прошипел онсугрозой, помолчал немного исказал уже спокойно:— Ладно, посмотрим, что выжрать будете. Напузе приползете, нопоздно будет.

Авот сейчас захотелось закрыть лицо рукой. Испанский стыд! Взрослые желюди! Воистину— взрослых нет, все взрослые идаже старики— дети вбольшей или меньшей степени.

—Яискренне желаю, чтобы тыбыл счастлив.— Вмоих словах небыло ниграмма лжи.

Развернувшись, онзашагал кмашине, пару раз всердцах пнул колесо, запрыгнул насиденье рядом сводителем. Машина завелась ипокатила прочь. Надо же, так офигел, что забыл затребовать назад обрез. Янедвигался сместа, пока «бобик» неисчез извида.

Можно линазвать это нашей победой?

Означают лиего слова то, что онтаки свалит изквартиры? Или рассчитывает, что мыпоселимся убабушки? Известны тысячи случаев, когда мужья после развода оставались дома, делали жизнь домочадцев невыносимой, ивитоге все равно наулице оказывалась бывшая жена— сдетьми или без. «Ачего это ядолжен уходить? Ятут балкон стеклил. Уходит тот, кому плохо».

Сейчас отец обижен изол— его, такого прекрасного, отвергли, вынесли заскобки, обнулили! Дакак они могли? Но, когда остынет, поидее, ондолжен все взвесить исделать так, как наиболее выгодно.

Зажегся свет, все высыпали накрыльцо, кроме матери.

—Будем надеяться налучшее,— сказал яивернулся водвор.

Наташка показала дороге средний палец ибросила:

—Вот ипроваливай, урод!

—Ятак понял, домой мынепоедем?— жалобно спросил Борис.

Бабушка погладила его помакушке.

—Сегодня выбудете спать уменя.

Похоже, выспаться опять неполучится. Мать свернулась калачиком надиване ирыдала, никого ксебе неподпуская— наверное, винила нас, что мыразрушили еесчастье.

Оно вроде понятно… Нонепонятно. Точнее неприемлемо. Как можно любить своих мучителей? Отебя ноги вытирают, аты: «Божья роса!» Или дело тут вдругом?

Или просто очень много латентных мазохистов, которым надо, чтобы ихплеткой охаживали? Ноони нехотят признавать свои наклонности итащат непроявленные желания вповседневность?

Или просто страх одиночества сильнее самоуважения? Непонять мне этого.

Вот ведь мозг какая загадка! Увсех онимеет одинаковое строение, иэто обманывает, потому что функционирует онпо-разному, амыпредъявляем требования кдругим, как ксебе. Утебя жеесть ноги, они работают— почему жетыползешь? «Ах, мне невыносимо, когда земная твердь ударяет вмои нежные стопы».

Яподозвал Наташку ипопросил:

—Присмотри заматерью, ейсложно сейчас, аженщину может понять только женщина.— Сестра кивнула, япродолжил:— Завтра поеду домой, разведаю, что икак. Иеще надо мать наработу вернуть, потому что, если еечем-то незанять, она свихнется.

* * *

Школу мысБорисом прогуляли, поехали сразу домой— выяснить, что там происходит. Брат опять начал трястись, инаразведку япошел один, рассчитывая нато, что отец уже наработе.

Было рано, иместные бабки еще невысыпали наскамейку. Впервые яобэтом пожалел— свидетели мне бысейчас непомешали. Поднявшись нанаш второй этаж, яобнаружил, что дверь внашу квартиру открыта.

Набухался, что ли, папаня сгоря? Яаккуратно переступил порог. Вквартире царил разгром, как после воров: вещи валялись наполу, ящики были вывернуты. Ичто это значит? Яраспахнул шкаф вприхожей, необнаружил там отцовскую одежду иулыбнулся, метнулся накухню, высунулся вокно икрикнул Боре:

—Заходи! Чисто!

Брат рванул наверх. Яогляделся ивыругался. Посуды небыло. Папаша вынес все: кастрюли, сковородки, чашки, вилки иложки, оставил только совсем старые. Также онунес полмешка сахара, обожаемые нами сизые макароны вместе сжуками иконсервацию.

Н-да.

Борька растерянно остановился упорога, бросился взал крассыпанным вкладышам изжвачек, собрал их, глянул настену, илицо унего стало такое, словно онувидел повешенного. Яажиспугался, ануиправда…

Конечно нет, никто там неболтался впетле. Папаня просто вынес телевизор. Все, что в«бобик» влезло, тоиупер. Хорошо хоть шторы непоснимал ихолодильник оставил.