Ну, а через час, как и было обещано, на пороге мы наблюдали Ивана Сергеевича.

— Какое золото? Ты, что, начальник? С дуба рухнул? Славка? Он со своего хоккея не вылазит. Мы его дома вообще не видим. — Сразу же завёлся отец.

— И все-таки…Я пройду?

— Не имеешь права… — Начало было батя.

— Виталик, пусть смотрит. — Мать была абсолютно уверена в брате. — Это ерунда какая-то. Ошибка. Проходи Иван Сергеевич. Где, говоришь? В постели?

Она без малейших сомнений прошла в спальню Славика, сдернула одеяло, простынь, подняла перину.

Бугорок было видно отчётливо. Мать испуганно посмотрела на отца, а потом хотела сунуть руку в наперник, но участковый её остановил.

— Куда лезешь, Валентина?! Не трогай. И это… Будем звать понятых. Надо все правильно оформить.

Я стоял в дверях комнаты. Руки у меня были ледяные. Не знаю, почему. Но вот щеки горели огнём.

Брат приехал в тот момент, когда Иван Сергеевич в присутствии понятых описывал вещи, найденные в кровати. Ясное дело, Славка просто охренел от происходящего.

Он пытался объяснить, что вообще ни черта не понимает, как оно тут оказалось. Утром вставал с постели, ничего подобного не было. Перина, конечно, перьевая, но он бы почувствовал. Потом Славка вдруг замолчал и повернулся голову в мою сторону. Смотрел без какого-либо выражения. Вообще. Пустым взглядом. Но он понял. Понял, что положить это в наперник мог только я.

Мне стало страшно почему-то в тот момент. Просто мандец, как страшно. Я сделал шаг назад. Потом ещё шаг. А потом бросился в свою комнату и закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. Казалось, сейчас все: мать, отец, участковый, заскочат следом и будут тыкать в меня пальцем. Этого не произошло. И Славка ничего не сказал им обо мне.

Буквально через несколько дней его выгнали из команды. Естественно, тренер узнал одним из первых.

Конечно, потом выяснилось, что на часах были отпечатки Ржавого. Петька долго отпирался. Плел невразумительный бред, придумывал абсурдные версии, как эти отпечатки оказались на ворованных вещах. Все равно вскрылось, что он и ещё двое пацанов, забрались в дом старухи, которая когда-то работала при местной администрации. Уж не знаю, откуда она вообще взяла это золото. С виду — обычная бабка. Но тем не менее, часы были очень дорогими. Впрочем, как и крест, тоже украшенный мелкими камнями.

А ещё выяснилось, со слов самого же Петьки, которого прижало настолько, что он был вынужден говорить правду, ворованные вещи он отдал мне. Естественно, мать и отец тоже могли сложить одно к одному. Мать плакала. Несколько дней. Мне она задала только один вопрос: «Зачем?» Я не смог ответить. Отец схватил ремень и хотел выдрать. Но Славка не дал. У них чуть ли не драка получилась. Не знаю, почему он заступился. Реально. Вообще не понимаю. Я ведь был виноват. Из команды его выгнали из-за меня. Да, тренер не стал разбираться, это тоже факт. Если бы он подождал, то убедился бы, что Славка не виноват. Его поступок брат воспринял, как самое настоящее предательство. Мой — нет. А вот Сергея Николаевича — да.

Славку вернули в команду через год, но это все было уже не то.

И вот сейчас, сидя в спальне, под ругань отца и матери, решаюших, поеду ли я в Москву, а точнее поедет ли Славка, вдруг подумалось, может, ему просто не судьба попасть в сборную? Ну, реально. Карма такая. Да, с Алешей у нас отношения меняются и он такой подлости больше не сделает. Не допущу. С Ржавым мы вообще вон, враги. Когда придёт момент, золото он точно сюда не потащит. Но могут найтись ещё сто причин. Вот, например, очень неожиданно уперлась мать.

— Все! — Отец вдруг со всей силы долбанул кулаком по моему письменном столу. Просто он стоял рядом с ним. — Я сказал! Славик едет в Москву. Ясно? Вопрос решенный. И ты, Валентина, меня не выводи. Не надо. Потом всем чертям тошно станет. Мой сын будет жить иначе. Ясно? Обсуждение закрыто.

Глава 22

Следующая неделя пролетела, как один день. Я, по сути, жил в режиме ожидания. Все, что делал: спал, пил, ел, было на автомате. Мысли занимала лишь предстоящая поездка. Тем более, неожиданно, но волевым решением отца, было обозначено, если просмотр пройдет успешно, перееду в Москву.

На первой же тренировке, после своего звёздного появления в Семилуках, Сергей Николаевич, как с цепи сорвался. Я слышал свою фамилию столько раз, сколько, наверное, за всю жизнь не приходилось.

— Белов, глаза разуй! Ты не видишь Симонова? Он открыт. Не тяни одеяло на себя там, где это не надо! Белов! Что за пас? Что это? Ты куда бросаешь? В вечность? В чёрную космическую дыру? Белов! Белов! Белов!

У меня уже стал развиваться нервный тик от сочетания этих букв. Не думал, что моя, в общем-то, простая фамилия может звучать так отвратительно. Но я понимал, это с его стороны не обычные придирки или желание задолбать воспитанника вусмерть. Тренер сказал, что в Москву мы поедем через семь дней. Объявил еще до того, как отправил команду на лед. Естественно, не при всех. А то у Мордвинцева, например, точно случился бы сердечный приступ. От злости. Сергей Николаевич отозвал меня в сторону, пока остальные шли к площадке, и сообщил, мол, через неделю выезжаем. Поездом. Сказал, насчёт билетов и так далее, не беспокоиться. Остановимся на пару дней в столице у того самого товарища, который сыграл важную роль в моей судьбе. Если будет достаточно одной тренировки — хорошо. Если понадобиться ещё, то жить нам есть где.

Соответственно, он, наверное, решил за это, оставшееся до важного момента, время добиться ещё больших результатов. Либо добить меня. Такой вариант я тоже рассматривал. Как говорится, нету тела, нету дела. Угробить меня к чертям собачьим и все. Можно не париться. Везти на смотрины будет некого. Но я терпел все это, сцепив зубы. Хотя, было желание бросить клюшку на лёд и послать все на зрен. Честно. Возникало. Просто, наверное, понимал, это в первую очередь надо мне. А значит, нечего выеживаться.

— Я не возьму никак в толк, ты Сергею Николаевичу наступил на больную мозоль? Перешёл дорогу? — Спросил меня Леха после первой же тренировки, как только мы переоделись и вышли из Дворца спорта.

Пришлось рассказать парням, как обстоят дела и какие имеются планы. Особо никого не хотел