Мы меняем позу, чтобы он смог снять штаны, а затем он нависает надо мной, пока борется с моими легинсами – другим неудачным выбором одежды.

– Они довольно тугие, так что…

– Заставляют меня потрудиться, – говорит он, ухмыляясь. – Я не против. У меня ведь есть степень. Я привык к тяжелой работе.

Я киваю на впечатляющих размеров шатер в его боксерах:

– Это я уже поняла.

Он стягивает с меня легинсы и целует щиколотку, колено, бедро, поглаживая меня там, где от желания уже намокло нижнее белье. Сегодня на мне нечто, граничащее с панталонами, но я никогда не чувствовала себя сексуальнее.

– Так нормально? – спрашивает он, прерывисто вдыхая. Палец щекочет ткань, и мое тело целиком фокусируется на этом кусочке хлопка. Я крепко держу его за плечи, без слов умоляя его избавиться от трусов, сорвать их – что угодно, лишь бы почувствовать касание кожи.

– По-моему, очевидно, – выдавливаю я, но поскольку мне приятно, что он поинтересовался, то добавляю: – Да. Да.

Но вместо того, чтобы продолжить, он садится рядом. Я все еще тяжело дышу, немного смущенная тем, насколько озверела после пары касаний пальцем.

– Только что понял, что не взял с собой презервативы, – говорит он, и реальность накатывает на меня громче грома. Он пробегает рукой по волосам и выглядит смущенным. Но сейчас меня заводит даже его застенчивость. Повод для нее грустный, но заводит. – Блин. Извини. А у тебя..?

Я прерываю его, мотая головой, и приподнимаюсь, чтобы опереться о спинку кровати. Я поставила на паузу не только дейтинг-приложения, но и противозачаточные.

– Нет. Не думала, что это произойдет, так что…

Мы оба молчим пару секунд. Этого достаточно, чтобы возникла неловкость и чтобы я почувствовала себя немного некомфортно.

– Извини, – повторяет он. – Могу сходить и купить? – Но дождь только сильнее барабанит по крыше крошечного дома, напоминая нам о шторме и о том факте, что ближайшая аптека находится по крайней мере в двадцати минутах ходьбы.

– Я… не хочу останавливаться. – Прильнув к нему, я щупаю его эрекцию. – Можем заняться и другими вещами.

Он закрывает глаза и издает стон. Я могла бы и привыкнуть к этому звуку – к звуку Доминика, который пытается сохранить контроль. Я хватаюсь за резинку его боксеров и помогаю ему высвободиться. Обнаженный Доминик – это немного слишком: кубики его пресса, треугольник, направляющий мой взгляд вниз. Он еще красивее, чем я думала, – а уж я-то частенько его таким представляла.

– Ты… – Я жестом показываю на его тело, пытаясь подобрать соответствующий комплимент. – Очень привлекательный мужчина.

В награду я получаю еще одну ухмылку. Я перекидываю через него ногу и устраиваюсь на коленях, чувствуя его сквозь ткань трусов.

– Господи. Шай, – говорит он. Предупреждение и мольба. Я качаюсь, а его руки у меня на бедрах направляют меня. Мне так хорошо с ним в этой позе, что приходится обхватить его шею руками, чтобы придержать себя. Мои груди прижаты к его груди, и я все сильнее и быстрее трусь о него, с каждым движением приближаясь к оргазму. – Ты меня убиваешь. Мне нужно до тебя дотронуться. Пожалуйста.

Он ждет, пока я выдохну «да», а затем берет ситуацию в свои руки: толкает меня на спину, стаскивает трусы и бросает их на пол. Он покусывает горло, дразня меня одним пальцем. Сперва он рисует круги вокруг места, где я хочу его больше всего. Он двигается так мучительно медленно, что я вскидываю бедра, подзуживая его двигаться быстрее. От этого он смеется – низкий звук в глубине горла.

Не слишком быстро.

Я спрашиваю себя, всегда ли Доминик такой в постели: всегда ли он растягивает удовольствие, насколько это возможно. Может быть, он тоже хочет посмаковать. Его палец проскальзывает в меня, и я невольно ловлю ртом воздух. Он набирает скорость, и я откидываю голову на подушку.

– Ты и понятия не имеешь, насколько сейчас горячая, – говорит он. – В реальности ты выглядишь еще лучше, чем в воображении.

Половина его рта изгибается в улыбке, словно он знает, как близка я к финишу. От осознания того, что он представлял все это, я оказываюсь на грани. Я поскуливаю и сжимаю глаза. Давление безжалостно, раскаленно добела, мерцает, и я обильно кончаю на его пальцы.

Когда я открываю глаза и возвращаюсь на Землю, он скалится так, словно мы только что попали в топ-10 «Айтюнс».

– А ты доволен собой, – говорю я, пытаясь перевести дыхание даже в тот момент, когда тянусь за его членом.

Он уклоняется.

– Только если ты этого сама хочешь.

– Думаешь, после всего этого я не хочу, чтобы у тебя снесло крышу?

Он ложится на спину и передает мне контроль. Я наблюдаю за тем, как мои действия отображаются на его лице: напрягшейся челюстью, трепещущими ресницами, губами, произносящими мое имя. И звуками, которые он издает, – хрипами и стонами, пронзающими меня с ног до головы. Я не занималась этим со времен универа (не помогала дойти до оргазма только руками, разве что в качестве прелюдии), и ощущение власти абсолютно пьянящее.

Внезапно он отворачивается, выскальзывая из моей руки.

– Хочу, чтобы мы кончили одновременно, – прерывисто говорит он, пробегаясь пальцем по моей ноге.

От этих слов я едва не теряю сознание. Я развожу ноги, чтобы помочь ему найти ту самую идеальную точку, а затем скачу на его пальцах, пока он в погоне за собственным наслаждением ввинчивается членом в мою ладонь – с каждым толчком бедер все бешенее и отчаяннее. Это почти слишком – трогать его, пока он трогает меня, – но мне чудом удается сдержаться.

– Уже почти, – говорю я, и в этот момент он подносит свои пальцы ко рту, облизывает их и возвращает к зудящей точке между моих ног. – Доминик…

Я распадаюсь на части за секунду до того, как он с низким стоном кончает мне в руку.

Я бескостная. Невесомая. Разбитая.

Мы оба замираем; слышен только дождь, накрапывающий по крыше, и ритм нашего дыхания.

Он молча уходит привести себя в порядок. Я, слегка замерзнув, натягиваю футболку. Наступает неловкий момент, когда мы меняемся местами, чтобы я тоже смогла помыться в ванной – в эту секунду я невероятно остро осознаю, что мы только Шай и Доминик и точно не пара.

Для тысяч людей мы – прямо противоположное.

Когда я возвращаюсь в спальню, то обнаруживаю, что он натянул чистое трико, но по-прежнему без футболки. Его лицо расплывается в улыбке, и он похлопывает по кровати рядом с собой.

– Иди сюда, – говорит он, и я всем телом вздыхаю с облегчением.

– Это было…

Полуухмылка.

– Лучше, чем ящик с игрушками?

– Гораздо.

Не знаю, почему решила, что он не захочет меня обнять после всего, что произошло. Может быть, потому, что мы не обсуждали, какова природа наших отношений и что все это значит. Однократная интрижка? Или отсутствие презерватива означает матч-реванш по возвращении в Сиэтл?