я. – Вот, хочу вернуть деньги, что вы доплатили. Это ни к чему.

Я достал сверток с купюрами, положил на тумбочку. Темир замычал, взял его, сунул мне обратно. И что ты тут будешь делать?

– Дядя говорит, – «перевел» мне Давид, – ничего не надо. Подарок тебе.

Темир согласно промычал что-то.

– Может, тогда какие лекарства достать? – Мы с Ашхацавой переглянулись.

Абхаз отрицательно помахал нам рукой.

– Значит, у вас все есть?

Поднятый большой палец был нам ответом. Темиру надоело общаться с нами жестами, он взял ручку, блокнот. Написал об операции. Выяснилось, что дяде удалили часть языка и теперь придется заново учиться есть и говорить.

– Шашлык в мясорубке для тебя молоть будем, – неудачно пошутил Давид и заработал подзатыльник. Впрочем, дяде Темиру идея понравилась, он даже улыбнулся слегка. Жизнерадостный мужик, он обязательно выкарабкается.

Мы рассказали дяде последние новости, я описал поездку в Вену. Было видно, что Темиру это интересно, слушал он все внимательно. А потом пришла медсестра с каким-то жидким супчиком. Обед. Будут заливать местный суп-пюре через трубочку. Мы попрощались, пошли обратно на стоянку.

– Дядя был рад нас видеть. Надо будет на неделе еще разок к нему заехать.

– Есть такая детская игрушка, – сообразил я. – Магнитная доска. Под стеклом – чешуйки металла и магнитный карандаш. Очень легко писать и стирать.

– Кажется, в «Детском мире» видел, – покивал Давид. – Куплю.

* * *

Ну, еще один визитик – и хватит на сегодня. Очень уж обширная программа. Устал я от этой беготни, надо отдохнуть нормально. Сейчас съезжу к Лизе, вернусь и отключу телефон. Буду спать, пока не надоест.

Давид благородно вызвался поехать домой на метро.

– А зачем? Я все равно к Шишкиной поеду, тебя завезти – даже крюк делать не придется. Сиди уж.

А абхаз явно воспрял духом. Наверное, переживал, что я с дядей разругаюсь. Сел в машину уже с улыбкой на лице.

– Слушай, а в музей Фрейда ты ходил? Как там? Интересно?

– Не ходил. Ты же понимаешь, нас пасли круглосуточно. Особо не разгуляешься. Но дом, где музей находится, видел. Да и что там интересного? Квартира его, библиотека. Даже кушетка, на которой лежали его больные, и та в Лондоне. Говорят, они ее вывезли с собой, когда Фрейда выпустили из Австрии.

– Это вам рассказывали? Экскурсия была по городу?

– Угу.

Не объяснять же, что в музее я был, когда первый раз в Вену ездил. Году в одиннадцатом, наверное. Обычная квартира, ничего выдающегося. Никакого пиетета перед стулом, на котором когда-то якобы сидел старина Зигмунд, я не испытывал. Тот ли это стул? А кто его знает. Ну и ладно, вот поверхность, которой касалась задница знаменитого мужика. Мне в обморок от счастья упасть теперь, что ли?

– А в опере как? Все расфуфыренные?

– Да, дамочки – в вечерних платьях, в брюликах. Мужики – в смокингах. Да у меня же фотографии есть, достань дипломат.

Мы остановились за какой-то остановкой, и я показал Давиду полароидные снимки. Ясное дело, двух кассет мне не хватило, я потом за добавкой бегал.

– А это что за мужик? – спросил абхаз, показывая фотографию. – Ты с ним и на других фотках.

– Джонас Солк, изобретатель вакцины от полиомиелита. Водил меня в оперу, кстати, по своему пригласительному. А это мы в Венский универ ходили. Видишь, на стенке мемориальная доска? Это Ландштайнер, который группы крови обнаружил. И вирус полиомиелита. Джо-нас сказал, что получается символично: один открыл вирус, другой – вакцину от него.

– А ты так, на всякий случай, – засмеялся Давид.

* * *

К моему несказанному счастью, Лиза была дома одна. Кинулась на шею, зацеловала. Пока меня не было, Шишкина удачно подстриглась – сделала себе каре, как у Натали Портман в фильме «Леон». У девушки даже был такой же черный чокер на шее.

– Но откуда? – обалдел я.

– Мамина подруга привезла. – Лиза показал меня язык, потащила к себе в спальню. Тоже соскучилась.

Там мы, конечно, зажгли. Голая Шишкина в одном чокере, да еще на четвереньках… У меня чуть сердце из груди не выскочило.

– Я тебе подарки привез, – сразу, как перевел дух, принес сумку из прихожей. – Вот это тебе духи «Коти». Французские.

– Миленько! Спасибо.

Энтузиазма у Лизы было сильно меньше, чем у Томилиной.

– А это кружки с Моцартом для родителей. Видишь, какие смешные ручки в форме скрипки?

Кружки Шишкину заинтересовали мало, так же как и ледовое вино, две бутылки которого мне удалось протащить через таможню.

Девушка начала пытать меня насчет конференции, Солка… И тут я сделал ошибку. Рассказывая про оперу, между делом сболтнул про предложение профессора «выбрать свободу».

– Ну и дурак, что не согласился! – надула губки Лиза. – Такое предложение случается один раз в жизни! Уехал бы, обустроился, потом меня бы к себе перетащил.

– Но как? – удивился я. – Мы же даже не супруги…

– Так в чем же дело? Давай поженимся!

– Это ты мне так предложение делаешь? – еще больше обалдел я.

– И какой будет твой положительный ответ? – Лиза забралась на меня, уперлась руками в грудь.

Вдруг почему-то вспомнилось, что чокер по-английски – это душитель. И что мне теперь делать?

Глава 18

– Извини, ты только постарайся не обижаться, – собрался с мыслями я. – Пока отвечу «нет». Мне надо закончить институт, найти свое место в жизни. – Я заторопился, увидев меняющуюся мимику Лизы. – Не хочу быть примаком при профессорской семье Шишкиных.

– И долго продлится это «пока»?

Девушка слезла с меня и прикрылась одеялом. Послание «кина не будет» отправляет. Извините, Елизавета Николаевна, но у меня после таких бесед настроение продолжать наши забавы тоже пропало напрочь. Я слишком хорошо помню, как ты начала плясать под мамину дудку по щелчку пальцев.

В последнюю секунду воздержался от рассказа номера первого из хит-парада мужских анекдотов – про то, что Пановы в неволе не размножаются. Зачем ссориться окончательно? В конце концов, я же не сказал финальное «нет».

Эх, студент… От твоего наследства одни проблемы. А я – просто жертва обстоятельств, разве не так?

Короче, встреча подошла к концу. Даже чай не предложила. Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок, забирай свои игрушки… Впрочем, нет, никто мне в сердцах подарки возвращать не стал.

Я поехал домой не спеша, хоть улицы были, по меркам двадцать первого века, почти пустые. Устал просто, вот и осторожничал, боясь попасть в передрягу. Но гаишники все равно тормознули. Странно, вроде не нарушал ничего. Подошел старший сержант, козырнул:

– Извините, что остановили, машина