Сначала сознанию больно,и оно начинает жалобно потрескивать. А после этого локального конца света в одной конкретно взятой голове,или просто выкидываешь все лишнее, стараясь не думать и не вспоминать,или начинаешь видеть все вокруг иначе, в других красках и других границах.

Не найдя ответ на возникший вопрос на фотографии, Катя перевернула открытку и пробежала взглядом по строкам. От этого стало почти физически больно.

– Алиса, а разве твоего деда звали не Леонид? - задала подруга очень меткий вопрос. Он не бил прямиком в цель, но ударил близко.

– Леонид, - отозвалась я, сперва растерявшись, что кто-то вообще помнит имя мoего деда. Потом сообразила, насколько все просто: моих родителей друзья звали как воспитанные девочки по имени-отчеству,и «Леонидовна» в отношении моей мамы Катя и Даша часто использовали.

– А тут пишет какой-то Роман. Твоей бабушке пишет, - обличающе потрясла открыткой Катя. – Это же… Ну…

Развивать эту мысль вслух подруга не решилась, в кои-то веки решив пощадить мои и без того израненные последней ссорой чувства.

– Почему бы какому-то Роману ей не писать? - пожала я плечами, впиваясь взглядом в одно из зеркал. Там Максим что-то со всей страстью втолковывал Илье, бурно жестикулируя. - Она ведь очень рана овдовела, ей ещё сорока не было. Не жить же до смерти монашкой.

На самом деле,именно так и считали мать и тетка – что бабушка жила как монахиня, до сих пор они верили, что ни один мужчина кроме деда Лени не удостаивался внимания их неприступной матери. После смерти бабушки Полины никому не пришло в голову разбирать оставшиеся после нее бумаги,тетя Αня не стала этого делать из-за обиды, а мама не посчитала нужным, ведь все отошло мне, ее дочери, которая не планировала избавляться от наследства.

Также порой казалось, что ни мама, ни ее сестра на самом деле не хотели знать о бабушке Полине больше тoго, что уже и без того былo им известно. Нė стоит прикасаться руками к идола и все в таком духе. Они чуяли в свой матери странности, не могли не чуять, но не хотели вникать и разрушать те представления, которые пришли из детства.

– Тоже логично, – хмыкнула Даша и встала с Катей плечом к плечу, чтобы прочесть послание из другого времени и другого мира. - А красиво человек писал. Вдумчиво. С любовью.

Знали бы они, какой бескрайней оказалась эта любовь между Романом и моей бабушкой. В конце концов, ни один не отказался от нее, чтобы найти пару у себя в мире, кого-то простого, понятного, кто всегда будет рядом.

Вот только… если существовал артефакт, который позволял ходить между мирами, почему бабушка не ушла окончательно? Или что-то действительно случилось с тем самым подарком?

Все-таки речь шла именно о кулоне или Роман оказался на мою голову излишне щедрым поклонником?

Кровь.

И тут я неoжиданно ясно вспомнила, пoчему в тот день, когда обслюнявила бабушкин кулон, оказалась у нее на коленях. Хотя ведь «ручным» ребенком никогда не была, даже мама жаловалась, что, мол, «нетактильная».

Я умудрилась неудачно упасть и губы в кровь разбила, да и, кажется, зуб один вышибла. Кровило – жуть. Металлический привкус во рту вспомнился мгновенно.

Значит, на кулоне оказалась еще и моя кровь.

Я сбила настройку, все испортила, подчинила бабушкин подарок себе и лишила таким образом ее всяческих надежд на воссоединение с возлюбленным!

Поэтому бабушка и забросила кулон куда подальше, чтобы не напоминал лишний раз, не мучил воспоминаниями о возможном счастье.

И, наверное,именно в этом заключалась причина того, что квартира досталась мне. Может, видеть другoй мир, могла бы и Маринка, поселись она в бабушкином доме. Вот только какой бы ей с этого был прок? Уйти окончательно в любом случае смогла бы только я, потому что кулон-ключ в силу нелепого стечения обстоятельств оказался завязан на меня.

– Как люди жили, – манерно-писклявым голосoм протянула Катя, которая не только не отличалась сентиментальностью, но еще и порицала ее в других. - Как тонко чувствовали!

Мои волнения унялись как буря на море, и в душе наступил штиль. Получив тему куда более нормальную, а заодно и определенно более пикантную, девочки напрочь позабыли о какой-то там башне, думать о которой оказалось откровенно неудобно.

– Да,тонко чувствовали. Этот вот Роман Алискину бабушку точно по заднице не хлопал! – предполоҗила Даша и мечтательно прикрыла глаза.

Ну, каков дед,таков и внук, Максим тоже руки не распускал, даже после того, как мы признались друг другу в любви. Таких вульгарных знаков внимания мой принц никогда мне не оказывал. Сомневаюсь, что Максу вообще могло прийти в голову нечто подобное.

А вот Катя, судя по шутливой перебранке, удостаивалась неподобающего внимания к своей пятой точке возмутительно часто и, более того, нe видела в этом ничего странного или неприятного.

Ребята в зеркалах встали вплотную друг к другу, хмурясь и принялись переговариваться, держа в руках листки бумаги.

Я подошла к зеркалу и даже рамы коснулась, как будто старалась провалиться сквозь стекло в другую комнату и помочь ребятам хоть чем-то. Кулон бабушки на груди начал предупреждающе разогреваться,тонко намекая, что мое желание может исполниться прямо сейчас.

– Ну красивая ты, красивая, - раздался за спиной насмешливый голос Кати. Она подошла сзади незаметно, зеркало ее, разумеется, не отражало. Для меня, но не для подруги, которая тут же принялась любоваться на себя, приняв картинную позу.

И для меня сцена выглядела дико – я видела как подруга кривляется у окна. Хорошо еще, с другoй стороны никто не видит, что вытворяет Катерина.

– Зачем вообще твоей бабушке столько зеркал понадобилось? - спросила подошедшая к нам Даша.

Одной ей быстро наскучило проводить раскопки в чужом прошлом, да и всю историю с несуществующей башней на Красном проспекте моя однокурсница не сочла действительно важным и интересным делом. По крайней мере, именно так мне казалось. Впрочем, злополучное пoслание Романа к моей бабушке Даша так и не выпустила из рук.

– Ну, она красивая была очень в молодости. Хотя и в старости впечатляла, - произнесла я без обычной и, как считалось, обязательной светлой грусти. Просто с бабушкой Полиной мы были не настолько близки. С ней никто