что одежду можно заколдовать как-нибудь, чтобы она не портилась при трансформации. Ты можешь так сделать, а то уже второй раз оказываешься в лохмотьях?

Фрей замер в дверях, ведущих в хозяйские покои, и с интересом посмотрел на меня:

— Любопытное чтиво в вашем мире имеется. С учетом того, что магии как бы нет.

Я высокомерно задрала подбородок:

— Земляне продвинутые и открыты всему новому!

— А вот аримцы не настолько, поэтому боевую форму вайра даже воины моего личного отряда ни разу не видели…

— …и даже не знали о ее существовании до вчерашнего дня, — встрял Иор.

Фрей ухмыльнулся и закончил:

— Поэтому до вчерашнего дня мне было недосуг заниматься одеждой, поскольку все пять лет моего нахождения на Ариме ни разу не было повода для смены формы. Со всеми трудностями справлялся малыми силами. Пока в мою жизнь не вошла ты.

— А я говорила, где-то в жизни ты намудрил, вот сейчас и отрабатываешь, — проворчала, протискиваясь мимо него с опущенной головой, чтобы скрыть смущение. Потом предупредила: — Я в купальню.

— Перчик, я предпочитаю воду погорячее, — крикнул он в след.

— Хорошо, будем варить суп из вампира, — буркнула себе под нос.

Вскоре услышала, как закрылась дверь, то ли кто-то ушел, то ли пришел. Каменная купальня, продуманно расположенная за камином, наполнялась водой, подававшейся с помощью какого-то механизма снизу. Мне достаточно было «самоварный» кран повернуть. Похоже, в замке для водоснабжения имеется колодец или источник. А вот куда сливается, вернее, куда ведет сливное отверстие? Ну, не суть столь важно, куда-нибудь да ведет. Бывшие хозяева отнюдь не дураками были и не бедными. Чувствуется, жить предпочитали с комфортом, вон и мыло ароматное имеется, и мягкая лавка, чтобы присесть и раздеться. Вообще-то, Кверег — красивый замок, добротный, с большими комнатами, широкими лестницами, глубокой вместительной купальней, где без проблем может поместиться и такой здоровяк как Фрей.

А вот и он сам стоит на входе. Я оглянулась просто убедиться, что это он, и замерла, прилипнув взглядом к совершенно обнаженному мужчине с потрясающей воображение атлетической фигурой, с белоснежной кожей, жутковатым контрастом с которой смотрелись кровавые разводы от затянувшихся ран. С багрово-красным водопадом волос, который струится по плечам, широкой груди, спадает на спину… Одна прядка упала на лицо, потому что высоченный вайр наклонил голову, чтобы не снести лбом косяк, — и, будто черту пересек, шагнул в комнату.

Теперь за мной, как и после боя в лощине, следил зверь, алые глаза которого походили на настоящее пламя. Чересчур пристальный, голодный взгляд удерживал мой, не позволяя отвести, поэтому мужское достоинство я не успела оценить, увидела лишь краешком глаза.

«Плохая девочка, я плохая девочка-а», — мысленно ругала сама себя, чувствуя, как щеки все отчетливее горели смущением и… любопытством.

Кашлянув, а то горло свело, еще и облизнула губы, и тут же отметила, как дернулся кадык на шее Фрея. Ага, не одну меня пробирает! Хрипло, выдавая волнение, я предложила, указав на купальню:

— Садись, помою тебя, не волнуйся, я осторожно, раны не задену.

— Можно без осторожности, а со всей страстью, на которую ты, я уверен, более чем способна, — сипло предложил он.

— Со страстью ты погорячился, точнее, поторопился, — возразила я, опустив взгляд в воду.

— Разве я не заслужил капельку любви? — демонстративно укоризненным тоном возмутился Фрей с легким усталым стоном опускаясь в воду.

Бедный мой боевой вампир, сколько же тебе досталось из-за меня, горемычной. Сочувствие и сожаление вгрызлись в душу, но мне никак нельзя размякать, ведь перспективы наших отношений слишком туманны и лично мне совершенно не ясны. Уже очевидно, что все происходящее, даже свой отряд, тех, с кем служил целых пять лет, он не воспринимает серьезно, скорее как развлечение, игру. С другой стороны, рисковать своей жизнью ради игрушки?

К тому же вокруг сплошные смерти, смерти, смерти… хочется немного покоя, хотя бы денечек. Тогда можно будет разобраться и в своих чувствах, отдаться им, поверить. Поэтому не менее демонстративно, укоризненно парировала:

— Вообще-то, спасать свою женщину — мужская обязанность. Женская — заботиться о семье и своем мужчине. Ты меня спасаешь, а я ответственно избавляю тебя от излишков тьмы! Сейчас еще и помою… с осторожностью. Сам сказал, что я само совершенство.

— Я сказал, что ты — мое совершенство. Чувствуешь разницу? — поправил Фрей с кривой улыбкой и стремительно дернулся ко мне.

В следующий миг я оказалась в воде с головой. А вынырнув и отплевавшись, возмутилась:

— Я же в платье и туфлях!

Села ровнее и попыталась утопить всплывший подол. Коса, одежда, обувь намокли и облепили тело. Хотела встать, но Фрей не позволил и, судя по выражению его лица, не выпустит до конца собственного купания. Поэтому, в первую очередь, не забывая сверлить соседа по ванне гневным взглядом, пришлось разуться и выплеснув воду, выкинуть туфли за борт. Следом за ними отправились чулки, сопровождаемые моим строгим укором:

— Ведешь себя по-детски!

— Я заигрываю! — довольно осклабился Фрей, сверкнув клыками. — К тому же в гардеробной по соседству пара сотен однотипных тряпок, намочив одну, ты ничего не потеряешь.

— В моем мире заигрывают иначе, — не согласилась я, — цветы дарят, сладости, приглашают на красивое свидание, а ты меня чуть не утопил.

Купальня огромная, ему-то что, голый, а я в мокром «парашюте» из юбок, еще и с кучей балласта в виде драгоценностей. Посверлив глазами с улыбкой ожидающего моих ответных действий Фрея, я пожала плечами и начала раздеваться. Стащила платье и кинула на пол как мокрую тряпку. О! Успела поймать удивление, мелькнувшее на его лице, — не ожидал, что решусь на «стриптиз». Следом сняла украшения, даже дышать легче стало, словно кандалы скинула.

— Хорошо, оставлю ухаживания на потом, сейчас просто хочу успокоить, а то ты как натянутая тетива, того и гляди порвешься. — Покладисто кивнул Фрей, затем подался ко мне и, взяв за предплечья, осторожно притянул меня на свои бедра. Мы оказались лицом к лицу. — Так тебе будет гораздо удобнее выполнять свои ответственные женские обязанности.

Сложив свои лапищи на моих ягодицах, притянул к себе еще теснее и откинулся спиной на борт купальни, откровенно довольный, расслабленный.

На мне еще осталось нижнее белье аримки-аристократки: шелковые панталончики с рубашкой на тоненьких лямочках, второй прозрачной кожей облепившие меня, не оставив места воображению. И я отчетливо ощутила, насколько высоко Фрей оценил мои «стати».

Я чувствовала себя неопределившейся глупышкой, которая сама не знает чего хочет, чего боится и чего добивается. С одной стороны, жизнь на лезвии ножа обостряет восприятие этой самой жизни, ведь каждый новый день может стать последним