– Это Шон, гвардиец от которого я убегала в ночь, когда мы встретились с вами в лесу, – ответила я.

– Почему ты не рассказала мне о Брае? – Он так резко переключился, что я невольно вздрогнула. – Я думал, что ты придешь ко мне и все расскажешь, после того нападения в казарме, когда сержант Стэлз нашел тебя в столовой.

– Вы знали? – снова поразилась я.

– Я всегда знаю, что происходит в моей части. И мне не понятно, почему ты не пришла ко мне и не рассказала о случившемся. Вместо этого ты перебралась в конюшню и спала в обнимку с волком, среди лошадей. – повысив голос, отчитал он меня.

– Я не могла прийти к вам с этим, – опуская глаза, ответила я.

– Это еще почему? По-твоему я не в состоянии разобраться с рекрутом, перешедшим все границы? – все больше злился он.

– С какой стати, я вообще должна докладывать о том, что со мной происходит? – возмутилась я.

– Это МОЯ часть и я ДОЛЖЕН знать, что в ней происходит, – закипая от ярости, уже кричал он.

– Меня вовсе не привлекала перспектива стоять перед вами и изливать душу, я не собиралась рассказывать никому о том, что произошло со мной. Это неизбежно повлекло бы за собой другие вопросы. – Я тоже уже не старалась держать себя в руках.

– Ты должна была. – Капитан шагнул ближе и навис надо мной. Его голос звенел от напряжения. – Я ждал, что ты придешь и расскажешь мне все, сама расскажешь, чтобы я мог пойти и придушить этого урода прямо голыми руками. То, что он сделал с тобой,…это…, я не могу найти слов. То, что произошло в первые дни твоего пребывания в школе рекрутов, немыслимо. Но у меня были связаны руки, без твоего свидетельства, я не мог, ни в чем их обвинить. И они не заплатили за это четыре года назад.

– Вы и это знали?

– Я слежу за рекрутами, чтобы видеть их успехи и знать, кого можно будет выбрать на дворцовую службу. Об инциденте в первую неделю, твоего там проживания мне доложили не подробно. Я наблюдал за женским составом, по просьбе Амалии. Но упустил случай с тобой. Мне сообщили, что что-то произошло, что привело к изменению твоей внешности и твоего характера, но что именно никто не знал. Ты не жаловалась и никому не говорила. С тех пор я наблюдал за тобой пристальнее. – Его гнев улетучился сам собой, а в глазах колыхнулось раскаяние.– Прости, что не уследил и что не смог уберечь тебя от этой грязи.

– Это не ваша вина, – мягко сказала я. – Вы сделали для меня так много, что я не в силах выразить вам свою благодарность. Я просто не знаю, как это сделать.

– Да, и что же изменилось? На тебя напали и в столице, и я снова ничего не сделал. Но, когда все открылось, я злился на тебя, потому что ты не поделилась со мной.

– Я не могла. Я провинилась перед вами в первую встречу и меня чуть не выгнали из школы, потом я приехала ко двору и лажала там снова и снова. Я не могла прийти и пожаловаться вам, чтобы вы подумали, что я не могу за себя постоять, что со мной нужно нянчиться. Я не хотела быть на особом положении…

– А должна была! Драться в честном поединке и проиграть это одно, но когда тебя хватают и держат, подло подкараулив или напав во сне, это совсем другое, – снова разозлился капитан.

– Чего вы от меня хотите? – Его искры хватило, чтобы воспламенить и меня. – Я не могла рассказать, просто не могла. Я не могла допустить, чтобы к недоверию и несерьезному ко мне отношению добавилось еще и презрение.

Старший инструктор отпрянул, но я не могла уже остановиться:

– Я знала, что рассказав о той ночи, покрою себя несмываемым позором и на меня будут смотреть как на грязь под ногами. – Каждое мое слово, ужасало капитана все больше. – Я открылась вам, а Вы вышли из комнаты, не сказав мне и слова. А потом наградили презрительным взглядом в своем доме, после того, как я сказала, что не могу остаться с вами под одной крышей.

Слезы готовы были хлынуть из глаз, но я отвернулась и постаралась взять себя в руки.

– Я вышел из твоей комнаты, лишь потому, что боялся сломать что-нибудь у тебя на глазах. Я был так зол, что управлять собой не мог и уже не отвечал за свои поступки. А в моем доме, я решил, будто ты подумала, что я способен сделать с тобой что-то ужасное, насильно. Сама эта мысль разгневала меня. Я не считаю тебя куском грязи, ты чище и светлее любого из нас. Вся моя команда чесалась желанием убить этих двоих на месте, когда мы нашли тебя. А после того, как мы услышали твои воспоминания, даже Трентон, плевался и ругался как пьяница из кабака. Ни один из нас не подумал о тебе плохо, ведь то, что произошло с тобой, не твоя вина. Тебе было всего тринадцать лет, и я не престаю задаваться вопросом, как ты смогла все это пережить.

– Меня спасло озеро за школой и то, что Клай нуждалась во мне, – тихо сказала я.

– Озеро? Ты плавала в нем часто. Я видел тебя там несколько раз, когда приезжал в школу. – На лице капитана появилась слабая улыбка.

– Видели и не исключили меня? – Весь этот разговор, напрочь стирал все мои представления об этом человеке.

– За что? За то, что иногда человеку нужно побыть одному? Я не видел в этом ничего плохого. – Он замолчал, но пауза между нами не тяготила

– Зачем вы все это говорите мне сегодня? – решилась спросить я.

– Не знаю. Это сон, и здесь проще говорить. Здесь все ощущается иначе. Но вам нужно отдохнуть и после моего ухода, хорошенько выспаться. – Он снова перешел на «вы» и магия этой теплой беседы, тут же улетучилась. – Прошу вас быть осторожной и предельно внимательной. Я обдумаю ваш рассказ и поделюсь им с командой, если будет что-то срочное, я свяжусь с вами, или вы со мной. Берегите себя, Эйвери.

– Спасибо, Аарон.

Он посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом и исчез, так же быстро, как и появился.

Девятнадцатая глава

Выплывая из сна, я почувствовала невообразимую боль в голове, она была такой сильной, что глаза будто выкатывались