— До сих пор не могу поверить, что мы сюда добрались. — Кеннеди захлопнул дверь и устало подпер ее спиной. — Я понимаю, разговор будет не из простых, но… Черт возьми, почему бы нам не пропустить по стаканчику старого доброго ирландского виски? Еще из дедушкиных запасов.

— И не подумаю отказаться! — Джонсон заметно оживился и чуть подался вперед. — У меня до сих пор трясутся руки… Подумать только, что нам пришлось пережить.

— Прекрасно понимаю, джентльмены, — усмехнулся я. — Но я, с вашего позволения, воздержусь — для таких бесед нужна ясная голова.

Если мой отказ и обидел Кеннеди, тот не подал виду — молча пожал плечами и принялся разливать виски по приземистым стаканам из толстого стекла. Первый Джонсон осушил чуть ли не залпом. Второй, возможно, постигла бы та же участь — но господин президент все-таки взял себя в руки, выдохнул, откинулся на спинку кресла — и, наконец, заговорил.

— В первую очередь я должен извиниться перед вами, князь. За то, что у меня все еще нет возможности принять вас так, как того требуют правила. За то, что с самого момента нашей встречи ваша жизнь почти все время подвергалась опасности. И уж конечно — за недоверие… Но теперь я просто обязан признать что вы, подданный российской короны, куда лучше меня осведомлены о том, что происходит в Соединенных Штатах. — Джонсон протяжно вздохнул и опустил голову. — Вы ведь знаете, что за люди пытались нас убить?

Глава 32

— Ну… если вас интересуют личности загадочных злодеев — лучше спросите господина сенатора. — Я кивнул в сторону Кеннеди. — Ему, похоже, не терпится назвать вполне конкретные имена.

— Не сомневаюсь, — вздохнул Джонсон. — И непременно спрошу, хоть порой наш друг и слишком предвзят к… впрочем, сейчас это не так важно. Меня интересует, чего на самом деле хотят эти люди, как они действуют — и как их остановить. Вам ведь уже приходилось сталкиваться с этой… организацией — верно, князь?

— Увы. — Я чуть склонил голову. — И в первую очередь вам стоит знать, что наши враги не только многочисленны, но и в высшей степени опасны. Так или иначе, сейчас они фактически управляют всей мощью германского Рейха и едва не захватили власть в Российской Империи и во Франции. Подозреваю, у них есть свои ставленники в каждой европейской державе, хоть мне о них и не известно.

— Еще вчера я назвал бы такие разговоры форменным безумием, князь. — Джонсон снова потянулся к стакану с виски. — Но теперь… Выходит, прямо у меня под носом созрел целый заговор, и подозревать можно кого угодно?

— Похоже на то, господин президент, — отозвался я. — Во всяком случае — почерк тот же самый. Они прибирают к рукам банкиров, промышленников, влиятельных людей самого разного происхождения — и, разумеется, несколько крупных государственных чинов.

— Но как? — Джонсон сердито сдвинул брови. — Я лично знаю всех сенаторов в Конгрессе. И пусть не все из них мне симпатичны или хотя бы вызывают доверие — каждый уж точно считает себя патриотом.

— Как и те… многие из тех, — тут же поправился я, — что стояли за попыткой государственного переворота в Санкт-Петербурге в апреле этого года. Уверяю вас, господин президент — среди них было немало достойных, отважных и разумных людей. — Я вздохнул и покачал головой, вспомнив свою единственную беседу с мятежным генералом Куракиным. — И это, пожалуй, хуже всего. Враги умеют прятать свою выгоду за разговорами о долге перед отечеством, об опасности, о необходимости перемен — любой ценой. Стоит ли удивляться, что на их стороне порой оказываются лучшие люди страны?

— Значит — вот, так, просто? — Джонсон недоверчиво прищурился. — Несколько слов — и все?

— Нет, конечно же. В ход идет не только обман. Шантаж, подкуп, угрозы, политические убийства, интриги — а иногда даже вооруженный захват власти… Впрочем, в этом вы уже убедились и сами, — поморщился я. — Арсенал этих негодяев поистине безграничен — и, надо признать, они умеют им пользоваться. Эти люди пойдут на все, чтобы привести к власти собственных ставленников.

— Но для чего, князь? — Джонсон сцепил пальцы в замок, облокотился на стол и подался вперед. — Зачем им это? Какие цели они преследуют?

— Честно говоря — пока могу только догадываться, — признался я. — Поначалу многие у меня дома считали, что дело ограничится обычными придворными интригами и грызней аристократов. Потом — подозревали возможность переворота и смены монарха на того, кому можно будет диктовать свои условия. Сам я видел в этом исключительно германский след. Шпионские игры, ослабление России перед неизбежной войной, саботаж и все в таком духе. Но потом… — Я вдруг на мгновение почувствовал острое желание отобрать у Джонсона стакан с виски. — Потом я понял, что на самом деле все еще сложнее. Не знаю, что насчет самого рейхсканцлера Каприви, но германский народ во всем этом — такая же жертва, как и мы с вами, господин президент. Заговор куда масштабнее, чем кажется.

— Цель, князь, — снова повторил Джонсон. — У всего на свете есть свои причины — и свои цели.

— Война! — Кеннеди с размаху опустил на стол опустевший стакан. — Я уже тысячу раз говорил, что слишком многие в нашей стране буквально жаждут, чтобы Соединенные Штаты сцепились с Британией… Проклятье, они ведь даже не скрывают этого! Сенаторы, которые называют себя патриотами, порой говорят, такое, что будь я президентом…

— Но ты не президент, Бобби. Во всяком случае — пока, — проворчал Джонсон. — И я прекрасно понимаю твое рвение поскорее найти и наказать предателей — но для начала неплохо бы разобраться. Самой по себе войны может желать только безумец.

Я вдруг поймал себя на мысли, что изрядно недооценил господина президента. Еще ночью он выглядел перепуганным и беспомощным стариком, но побег из Вашингтона определенно пошел на пользу. То ли сыграла свою роль безопасная обстановка, то ли у него просто оказалось вдоволь времени на размышления — Джонсон определенно пришел в себя, и готовился продемонстрировать если не хватку, то незаурядный ум — уж точно.

В конце концов, недалекий и слабохарактерный человек едва ли смог бы сделать такую карьеру — даже при несказанном везении.

— Верно, господин президент, — кивнул я. — Но многие непременно извлекут из нее свою выгоду. Политики, оружейные компании, банкиры… любой крупный промышленник, в конце концов. На вашем месте я бы присмотрелся не только к тем, кто во всеуслышание