Шрифт:
Закладка:
Она часто лежала с Адамом в угасающем свете полудня, оба они были омыты красками солнца, пробивающимися сквозь витражи. Над головой Дева Мария держала маленького ягненка. Его шерсть была темной от копоти.
- Ты ублюдок, - сказала она, - ты не дождался меня.
Но в этих словах не было злости, и это заставило Адама улыбнуться. Заставило его рассмеяться.
- Кто-нибудь, когда-нибудь доходил до конца? - задала она вопрос. - Отрезал все?
Адам кивнул.
- Было несколько.
Она застонала, беззвучно бормоча фантазии о сужении себя до сфокусированного пучка перегруженных нервов, одной огромной эрогенной зоны.
- Интересно, на что это похоже?
- Я не знаю. Но мне кажется, что... что это - как быть богом, - Адам вздрагивал, выгибался. Казалось, он пульсировал от каждой ласки рук и рта, ветерка и пылинки. - К тому времени, ты знаешь, все остальные должны заботиться о тебе. Заботиться о твоих потребностях. К тому времени, ты уже в основном -вместилище.
- Что другие говорили об этом? И где они сейчас?
- Они перестали говорить, - cказал он. - И очень скоро... они перестали есть. Но они все еще улыбались.
Они что-то знали... - подумала она. - Или чувствовали что-то, к чему остальные из нас еще даже не приблизились...
Пока.
Она заставила его руку опуститься к ее бедру, обнажившемуся обрубку, горячему, покалывающему. Сырой и живой от обещаний.
- У меня получится лучше, чем у тебя. Когда я зайду так далеко. Я буду чувствовать больше, чем ты.
Сказано это было с дрожью и улыбкой.
Могла ли она укорачивать себя по дюйму за раз, ощущая градации удовольствия с каждым последующим надрезом? Если она сама отрубит себе палец, станет ли это новой формой мастурбации? Столько путей, которые можно исследовать, идя по пути лезвия.
- Это мы еще посмотрим, - сказал он, - не так ли?
И Элль подумала, сможет ли она убедить его держаться за эту последнюю руку хотя бы до тех пор, пока она не займется другой ногой. Чтобы Адам мог держать скальпель для нанесения первого церемониального разреза.
Это было бы божественно.
Это было бы почти как любовь.
Перевод: Дмитрий Волков
Джон Эверсон - лауреат премии Брэма Стокера, автор романов "Завет" ("Covenant"), "Жертвоприношение" ("Sacrifice"), "13-ая" ("The 13th"), "Сирена" ("Siren") и "Человек-тыква" ("The Pumpkin Man"), вышедших в мягкой обложке в издательстве "Leisure Books". Ограниченные коллекционные издания в твердом переплете были также выпущены издательствами "Delirium", "Necro" и "Bad Moon Books". Он выпустил несколько сборников короткой формы в независимых издательствах, в том числе "Криптич" ("Creeptych"), "Смертельная ночная похоть" ("Deadly Nightlusts"), "Иглы и грехи" ("Needles & Sins"), "Клетка костей и другие смертельные одержимости" ("Vigilantes of Love и Cage of Bones & Other Deadly Obsessions"). За последние 20 лет его рассказы появились в более чем 75 журналах и антологиях. Его произведения переведены на польский и французский языки, а также взяты в качестве опциона для возможного кинопроизводства. Чтобы узнать больше о его художественной литературе, искусстве и музыке, посетите сайт www.johneverson.com.
† † †
Рассказ "До последней капли" был впервые опубликован в журнале "Bloodsongs", весна 1998 года, и перепечатан в сборнике "Клетка костей и другие смертельные одержимости", "Delirium Books", октябрь 2000 года.
В 90-е годы я написал много эротических рассказов ужасов для различных журналов малой прессы, и "До последней капли" - один из моих любимых. Я думаю, что в нем действительно запечатлено то, что может стать навязчивым желанием следовать за соблазном запретного в темноту. Много лет спустя я снова напишу об этой теме в своем романе "Сирена" ("Siren").
Джон Эверсон
"До последней капли"
Его дыхание стало неровным. В меняющемся калейдоскопе электрического света его серые глаза отражали непристойную игру цвета, но не светились сами. Женщина была загорелой, в калифорнийском стиле - без морщин. Ее губы были блестящими розовыми, эротично дополняя соски ее покачивающихся коричневых грудей, которые в данный момент соответствовали - вернее, задавали - ритму его дыхания. Она откинула прядь песочно-светлых волос с лица, льдисто-голубые глаза сверкали вожделением, на лбу выступил пот, губы были сжаты и стонали...
Видение резко стало темно-синим, и Тони застегнулся.
Это была не обычная порноблондинка, - подумал он с восхищением. Большинство блондинок, которых они использовали в наши дни, были похожи на пластиковых кукол - все детали были на месте, но энергии, духа - искры, которая иногда превращала трехмерную бимбо в фантазию, вызывающую оргазм, - у большинства просто не было. Они выглядели скучными. Они выглядели... безликими. Сиськи и задницы на десятку - богинь секса было трудно найти.
На двери киберкабины он сделал паузу, чтобы прочитать непристойное граффити. Он не знал почему, это было развратно и удручающе, но он всегда это делал. "Ищешь черный член для отсоса? Звони 546-...", "Моя жена трахнет тебя, пока я смотрю - спроси Лео (313)...", "Гомики идут в ад!", "Идеальный минет: ни имен, ни лиц, ни цены, сплошная конфиденциальность, невыразимое удовольствие. Кончай в комнате #112 отеля "Красная Kомната" после 9 вечера"...
Он еще раз перечитал последнее и покачал головой. Никто не делал идеальный минет бесплатно. Он больше не мог заплатить Лони, чтобы она сделала ему такой минет. Натянув рубашку, он распахнул дверь и быстро вышел из задней комнаты пип-шоу. Мужчины ходили в тени, лица освещались оранжевым светом беззвучно дымящихся сигарет, высматривая новичка, чтобы сделать ему предложение, ожидая, когда освободится кабинка, которую они хотели. Он скривился от отвращения и вышел из заведения, кивнув морщинистому, скучающему кассиру, который смотрел повтор "Шоу Дика Ван Дайка".
Когда Лони только начинала встречаться с ним, она стремилась доставить ему удовольствие и выкладывалась по полной в любое время. Она никогда не была без ума от фелляции, но обслуживала его покорно. В первые пару лет он почти забыл, что представляют собой эти пип-хаусы. Парни искали анонимного секса с другими парнями, просто ради острых ощущений или потому, что им было слишком страшно признаться, что они геи и выйти из шкафа. Здесь не было ни геев, ни натуралов, это было развлечение. Бизнесмены - для развлечения, мужья - от отчаяния. Он не позволял этим отчаявшимся мужчинам прикасаться к себе, но у него не было проблем с тем, чтобы прикасаться к себе. Если ты
