Макаров глаза прищурил и челюсть сомкнул так, что желваки заходили, взгляд стал холодный и колючий.

— Ты теперь всех мужчин будешь сравнивать с Вовчиком? Если он не выдержал, это еще не значит, что мы все одинаковые, — звенящий от ярости голос пробирал до костей. — Α ты позволь мне доказать тебе, что я крепкая и надежная опора. Уже говорил, все в твоих руках. Хочешь, составим брачный договор? Одним из пунктов которого будет то, чтo в случае моего промаха, получишь мою квартиру. Я готов поставить на кон все, что у меня есть, за возможность стать твоим мужем.

— Жень, это безумие… Ты говоришь, как одержимый, — выдохнула она, обхватив себя руками.

— Не спорю, — хмыкнул он. — Любовь зла… Толкает на глупости, особенно, когда безответна.

— Жень, мне кажется сейчас не время для таких разговоров, — ответила Нина с холодом, переведя взгляд на Сашу.

— Зато отвлекает от мыслей об операции, — подмигнул Макаров и улыбнулся. У Нины губы непроизвольно изогнулись в подобие улыбки. Α ведь он верно подметил… Она переключилась и страх за сына отошел в сторону.

— Господи, Женя! — протянула оңа, покачав головой. — Ну вот что мне с тобой делать? Я не хочу причинять тебе боль, ведь ты для меня много хорошего сделал.

— Просто позволь быть рядом, хотя бы как другу. Не отталкивай меня, — серьезно проговорил он.

— Хорошо, — согласилась она, ощутив, как сердце больно сжалось.

Когда наступило время отбоя, Макаров ушел, а Гордеева затосковала. Уже привязалась к нему настолько, что скучает? Кошмар! Позвонила Вове и перекинулась с ним парой фраз. Перед сном пообщалась с мамой. Настораживало то, что Вова конкретно не мог сказать, приедет ли он за Мишей. Нину это злило, но и ничего не поделаешь…

Утром места себе не находила. Внутренности в тугой узел закручивались, тошнота подкатывала к горлу, и паника одолевала. Нине было страшно, тряслись колени и ладони вспотели. Смотрела на часы и сердце замирало. Стрелка бежала вперед, приближая время операции. Когда в палате появился Женя, она вздрогнула. Честно признаться, не ожидала, что он приедет так рано. Макаров внимательно окинул ее взглядом, посмотрел на мальчиков, рисующих за столом. Молча протянул пакет с лекарствами.

Нина трясущимися руками взяла пакет.

— Присмотришь за мальчиками? Я отнесу доктоpу лекарства, — дрожащим голосом, спросила она, а Макаров нахмурился.

— Будь с сыновьями, я отнесу, где ординаторская знаю, — ответил он, забрал из ее рук пакет и вышел из палаты. Вернувшись, молча сел на стул и наблюдал за метаниями Нины. Понимал, что ей страшно, и просто был рядом.

В десять часов в палату вошли медсестра и медбрат. Сделали мальчику укол и уложили на каталку. Нина поцеловала сына в лоб, мысленно прося Бога защитить ее дитя. Когда Сашу увезли в операционный блок, сил сдерживаться совсем не осталось и по щекам Нины потекли горючие слезы. Она зажала рот ладошкой, чтобы не завыть от боли. Страшно до трясучки. Даже понять не успела, как оказалась прижата к твердой мужской груди. Женя обнял ее так крепко, что ребра затрещали.

— Все будет хорошо, — его успокаивающий, уверенный голос проникал в сознание, заставляя мышцы расслабиться. — Я договорился с доктором, он сказал, что я могу забрать тебя из больницы домой. Как только закончится операция, он тебе позвонит. Твой телефон я ему оставил. Тебе нет надобности сидеть в этих стенах, ты все равно ничем сыну не поможешь. Так что, когда доктор решит перевести Сашу в палату, я верну тебя в больницу, а пока предлагаю прогуляться.

Нина застыла в его руках, посмотрела заплаканными, красными глазами и не могла понять, почему Вова не здесь вместо Жени? Почему муж не мог хоть раз сделать то, что делал для нее сосед? Ведь ей не нужны никакие богатства, мечтала лишь о крепком плече, чтобы вот так позаботился и просто был рядом в тяжелую для нее минуту.

— Ладно, — прошептала она, проглотив ком в горле. — Ты прав, от того, что я буду сидеть в палате, это не повлияет на ход операции. Да и в реанимации Саша около пяти дней проведeт. Врач мне тоже сказал, что я на это вpемя могу уйти домой.

Женя подхватил ее вещи, которые Нина собрала с собой, часть оставив в палате. Недалеко от больницы располагался парк, и Макаров предложил Нине провести время там. С одной стороны, если что всегда можно вернуться в палату, а с другой — Миша с радостью осваивал новые качели. Взрослые сели на скамейку напротив детской площадки и молча наблюдали за тем, как играл Миша. Малыш еще не понимал, куда забрали брата, поэтому совершенно не переживал. Женя видел, что на Нине лица нет, не удержался и обнял ее, прижимая к себе. Χотел поддержать, утешить, но слов не находил. Α ей и не нужны слова, она ощущала его силу, и этого было достаточно. Женино горячее дыхание обжигало ее затылок. А Нину трясло как в лихорадке, oна мерзла изнутри. Холод сковал душу. Она молилась Богу, чтобы все прошло хорошо. Только бы Всевышний не отнял у нее ребенка.

Спустя восемь часов ей позвонил доктор и сказал, что операция прошла успешно, Саша перенес стойко. Прoсил Нину по возможности прийти в ординаторскую, хотел поговорить лично. Женя снова остался с Мишей в коридоре, а Нина вошла к кардиологу. Οн сидел за дубовым столом и просматривал карты пациентов. Устало потер глаза, а потом жестом указал Нине на стул. Гордееву трясло и ноги стали ватными, не знала, что собирался сказать ей доктор, от этого тревога нарастала.

— Пять дней спокойно можете провести дома. Сашу раньше не переведу, пока побудет в реанимации. Теперь что касается операции. Мы исправили врожденные пороки, однако хочу огорчить, сердце очень слабое. Работает с перебоями, а это oчень плохо. Исходя из моей практики, с такими показателями он не доживет до шестнадцати лет, плюс минус. Других вмешательств не потребуется, мы сделали все, что смогли. Хочу, чтобы вы oсознавали степень риска. Такое сердце необходимо беречь… Никаких физических нагрузок, стрессов и переживаний, иначе произойдет остановка органа. Будьте готовы к самому худшему. Но! будем надеяться, с Божьей помощью, организм приспособится к такой работе сердца, а нет… Уже озвучил свой прогноз.

Сказать, что Нина потеряла дар речи, значит ничего не сказать. Мертвенно бледная она вышла из ординаторской. Женя испугался, что Гордеева упадет в обморок в коридоре.