Спустя несколько минут воздух наполнился соблазнительным запахом жареного лука и грибов. Из-за обостренного чутья Бершаду ужасно захотелось попробовать овощей.

Эшлин с довольным видом начала есть грибы.

– Ну да, ты была права, когда говорила про овощи, – сказал ей Бершад. – Не хочешь со мной поделиться?

– И со мной тоже, – пробормотал Фельгор.

– Тут на всех хватит, – сказала Эшлин. – И медвежатину можно поджарить.

Немного погодя все жадно поглощали жаркое. Голл доел свою долю, облизнул пальцы и с широкой ухмылкой оглядел спутников.

– Чего это ты лыбишься? – спросил Веш.

– Никогда не думал, что королева Терры будет сама готовить мне ужин.

– Это не ужин, а просто тушеные овощи.

– Все равно здорово.

– Рано радуешься, – сказал Бершад. – Она не умеет готовить ничего другого.

– Эй, поосторожней, драконьер! – шутливо пригрозила ему Эшлин.

– Я всегда осторожен, королева.

– Кстати, а вот вы двое – вы женаты или как? – спросил Голл.

Бершад взглянул на Эшлин. Она вопросительно изогнула бровь.

– Почти, – сказал Бершад. – То есть мы почти сыграли свадьбу, но все пошло немного наперекосяк.

– Наперекосяк… – повторил Голл. – В каком смысле?

– Сайласа отправили в изгнание, и он четырнадцать лет драконьерствовал, – сказала Эшлин. – А я вышла замуж за горького пьяницу, барона из долины Горгоны, а он отправился пировать на своей барке и утонул. Потом я получила в наследство королевство, а прошлым летом его потеряла, пытаясь спасти драконов от уничтожения.

– Да уж, наперекосяк, – вздохнул Веш.

– В Листирии это называется облом, – сказал Голл.

– В Альмире тоже, – согласился Веш.

– Ну и как, спасла?

– Кого?

– Драконов. Ты спасла драконов?

Бершад снова взглянул на Эшлин.

– Да. Драконов мы спасли.

– И как вам это удалось? – спросил Голл. – В Таггарстане прошел слух, что вампир якобы до смерти избил Бершада Безупречного, но в это никто поверил, потому что тут же возник другой слух – якобы ты убил императора Баларии и поджег его дворец. Тоже, наверное, фигня, да?

– Ничего подобного, – сказал Фельгор. – Во-первых, я спас Сайласа от мучительной смерти. А потом мы вместе запалили императорский дворец.

– Ну да, конечно. Все в точности по твоему закону передачи полномочий, – сказал Голл.

– Вот именно.

– Нет, самые невероятные слухи ходят не о Бершаде Безупречном, а вот о ней, – сказал Веш. – Говорят, она истребила все войско Седара Уоллеса, забросав его шаровыми молниями из глаз. Всех живьем изжарила.

Бершад повернулся к Эшлин, пожал плечами:

– Вот видишь, уже лучше. Из глаз, а не из какого-нибудь другого места.

– Не шаровыми молниями, а самыми обычными, – раздраженно сказала Эшлин. – То есть контролируемыми потоками энергии.

– Вроде как колдовством, да?

– Типа того.

Венделл подтянул колени к груди, испуганно сжался:

– Ты ведьма?

Эшлин улыбнулась мальчику:

– Никаких ведьм не существует.

Фельгор тут же начал рассказывать какую-то путаную историю о баларских ведьмах, в которой фигурировали ковены, козлята и большой котел, полный бренди. Судя по всему, он выдумывал все это на ходу.

Внезапно ощутив присутствие серокрылой кочевницы, Бершад встал.

– Я ненадолго, – шепнул он Эшлин и ушел в чащу.

Дракониха последовала за ним.

Бершад набрел на озеро с такой чистой водой, что на глубине тридцати локтей легко просматривалось илистое дно. На мелководье шныряли крошечные синие рыбки. Посредине озера виднелся островок. Бершад торопливо разделся – кожа внезапно зачесалась, одежда вдруг стала грубой и какой-то чуждой – и прыгнул в воду.

Поплыл к острову.

Холодная вода, обжигая тело, смывала слои грязи, жира и пота, будто сдирала шкурку со спелого плода. Бершад встряхнулся, словно бы пробудился к жизни.

Он выбрался на остров и уселся на плоские камни, за день прогретые солнцем и еще сохранившие тепло. Закрыл глаза. Вслушался в звуки леса. Сосредоточился на драконихе: связь с серокрылой кочевницей казалась нитью, уходящей из самого нутра Бершада куда-то в небо.

В Нулсине он отгонял дракониху, если она подлетала слишком близко, но теперь делать это было незачем. Бершаду стало любопытно, что случится, когда она приблизится. Наверное, на него все-таки повлияло увлечение Эшлин.

– Я знаю, ты устала, девочка моя, – прошептал он. – Отдохни. Здесь безопасно.

Серокрылая кочевница несколько минут кружила над островом, потом стала неторопливо спускаться.

Ее близость обострила все чувства Бершада. У ног он ощущал трепетное биение рыбьих сердец. В грудной клетке гулко отдавался медленный, размеренный пульс разноцветных черепах. В ушах звучало шуршание листвы, кожу щекотал скрежет мышиных когтей по камням. Где-то лиса пряталась от дикого кабана, перемазанного грязью и енотовым пометом. В ветвях сосны дремала ворона.

А еще он чувствовал биение пяти человеческих сердец у костра. Дыхание людей пахло ромом.

– О боги, – пробормотал Бершад и погрузился в рой звуков и запахов, ощущая их всей кожей.

Затрещали, ломаясь, деревья. Бершад открыл глаза. Дракониха нырнула в чащу и, клацнув челюстями, поймала дикого кабана. Убила его, перекусив загривок. В три глотка сожрала тушу. Бершад ощутил во рту вкус жесткой шкуры и жилистого мяса.

Потом дракониха начисто вылизала пасть и с любопытством поглядела на Бершада горящими глазами. Бершад удивился: у всех убитых им драконов был жестокий взгляд хищника.

Дракониха расправила крылья, готовясь взлететь.

– Погоди. Мы сегодня ночью никуда не пойдем.

Дракониха помедлила. Склонила голову, будто ожидая подвоха, но не улетела. Бершад наконец-то хорошенько рассмотрел ее. В плече серокрылой кочевницы торчал здоровенный наконечник копья, на крупе щетинились обломанные стрелы, десятки шрамов покрывали морду и шею.

– Видно, ты за свой век встретила немало драконьеров. Не бойся, я с этим покончил. Честное слово.

Дракониха словно бы погрузилась в размышления, потом наконец-то поднялась на крыло и перелетела с берега на остров, как сокол с одной жердочки на другую. Приземлившись, она свернулась на теплых камнях, будто пес у очага студеной зимней ночью.

Уснула.

Бершад несколько часов сидел рядом, чувствуя, как крепнет его связь с драконихой. Ее глубокие ровные вздохи отдавались в его груди. Тепло камней сочилось в кровь. И к драконихе, и к Бершаду возвращались силы. Пора было назад к приятелям. Эшлин все поймет, а вот Фельгор напьется и станет волноваться. Однако же Бершад не мог заставить себя покинуть дракониху. Ее близость казалась такой естественной. Он чувствовал себя как дома.