— Олечка, это кто вообще? — поправляет свой пиджак и какого-то черта букет. В магазин возвращать пойдет?

— Тош, не надо, я тебя очень прошу, — шепчет Оля, все ещё за меня цепляясь, как будто мысли мои читает, что я всё-таки уже и подраться не против.

— Серьезно? — хмыкает бывший Оли. — Ребенка себе нашла? Двоих воспитывать будешь? Оль, ну что он может тебе дать?

— Всё, что попросит, — рычу и захлопываю дверь перед его носом. Ненавижу таких, которые считают себя королями мира, а на деле ничего из себя не представляют. Назад наверняка не сунется, будет за свой нос переживать, чует, сука, что сломаю, если вернётся.

Психую, хочется выйти в подъезд и всё-таки навалять ему, только то, что Оля просила без драк, останавливает меня.

Не замечаю сам, как рычу, надо успокаиваться как-то, он свалил уже, пора выдыхать.

Поднимаю коробку и сумку, которые я, что удивительно, не швырнул на пол, а осторожно поставил, и вижу растерянный взгляд Оли.

— Тош, он сам припёрся, я его пускать не хотела, честно, не подумай ничего, я тебя очень прошу, — говорит испуганно и я понимаю, что она волнуется, что я снова подумаю что-то не то, как в прошлый раз. Дурочка моя.

Подхожу и целую Кроху, сразу сильно, сразу глубоко. Нервы на пределе, надо куда-то выплеснуть.

— У меня подарок для вас с Матвеем. Он в комнате? — спрашиваю, оторвавшись от Оли.

— Нет, он у мамы. Теперь из-за тренировок жить летом там не может, попросился на выходные, отвезла утром. А что там?

Протягиваю коробку с фруктами, а следом и сумку. Оля смотрит странно, утаскивает пару ягодок малины из коробки и тянется к сумке, и замирает, когда открывает ее.

— Тош, ты с ума сошел? — чувствую, что она готовится отчитать меня, как ребенка, но я все ещё на нервах, не хочу слушать.

Убираю сумку и снова целую Кроху. Хватаю руками за талию, сжимаю сильно, рычу от эмоций. В порыве не замечаю, как руки ныряют под майку Оли, но она не возражает, а я остановиться снова уже не могу.

Срываю ненужную вещь, она стягивает футболку с меня, мы касаемся голой горячей кожей и оба стонем от долгожданной близости. Тяжело было без жадных поцелуев и прикосновений все эти дни, потому что Олю касаться хочется постоянно, без перерыва на сон и еду.

Кроха дрожит в моих руках, распаляя только сильнее, хватаю её под бедра и несу в спальню, наконец-то предвкушая секс в кровати, а не где придётся. Она кусает мою шею и царапает плечи, сама уже держится с трудом, и я почти сбрасываю её на кровать, чтобы быстро раздеться, потому что терпеть больше нет сил.

Оля стягивает шорты по стройным ногам и садится на край кровати, а когда подхожу к ней и наклоняюсь, останавливает меня, не давая поцеловать.

— Тут стой, — говорит хитро, облизываясь, и обхватывает мои бедра, притягивая ближе к себе. — Хочу, чтобы ты успокоился, — шепчет ведьма соблазнительно, обхватывая ладошкой член, а я все, дохну на месте, сразу голову теряю. Бля-я, это немыслимо.

Она наклоняется и без лишних прелюдий берет его в рот, и я сдержаться не могу, стону, как мальчишка. В волосы рукой зарываюсь, вообще ни хера не соображаю, толкаюсь навстречу бездумно и пытаюсь коньки не отбросить от того, насколько это охуенно.

— Бля-я-я, Крох, пощади, — рычу, когда от удовольствия уже голова кружится. Оля сосёт слишком охуенно, ещё и пальчиками по бедрами и бокам водит, окончательно убивая. Сука… Я труп просто. — Не-не, все, стой, не могу больше, — отрываюсь от Оли, нужен перерыв в несколько секунд, я не хочу кончать ещё, я хочу Олю. — Ты точно ведьма, — наклоняюсь, целуя, и падаю сверху на Кроху, прижимая её к кровати.

Целую шею, губы, на пару минут теряюсь, зацеловывая и зализывая грудь и соски. А Оля стонет, шепчет что-то, волосы до сладкой боли тянет, и я кайфую, что её от нашей близости уносит так же, как и меня. Говорю же, что созданы друг для друга.

— Крох, резинки же нам не нужны больше? — я помню её слова о том, что она на таблетках, но мало ли.

— Не нужны, — на выдохе стонет, и я улыбаюсь. О да. Это снова будет горячо.

Кидаю под бедра Крохи подушку, чтобы кричала погромче от ощущений, притягиваю к себе ближе и толкаюсь внутрь, умирая ещё раз.

И Оля кричит, как я и хотел. Постельное в кулаках сминает, от удовольствия жмурится, глаза закатывает и кричит так сладко, что жить хочется. Теряется в пространстве, я и сам едва ли понимаю происходящее, просто наклоняюсь, целую, толкаясь ещё сильнее, и чувствую острые ногти на своих плечах, оставляющие новые царапины.

— Тош, Господи! — кричит Кроха и выгибается, кончая через пару секунд. — Остановись, прошу, стой! — шепчет обессиленно, дрожа в оргазме, и я замираю внутри, наслаждаясь удовольствием моей девочки. — Боже, я ног не чувствую, остановись, сумасшедший…

— Мы только начали, — хмыкаю, но всё же жду, пока она немного придет в себя.

И мы реально только начали. Потому что я дико соскучился.

Глава 31. Оля

Мне так тепло. Я сплю всю ночь так крепко, словно после пачки снотворного. Но никаких таблеток я не пила, потому что Антон действует на меня лучше любых лекарств. От всего лечит. От израненного сердца, от потухшей веры в мужчин, от плохого настроения и даже от бессонницы. Потому что обнимает крепко и даже спящий меня то в затылок, то в лоб целует.

Утром мне становится очень жарко, хочется проснуться и подышать в открытое окно, выпить воды или ещё лучше принять душ, чтобы избавиться от невыносимой духоты.

Я пытаюсь вылезти из-под одеяла и наверняка Антона, который закинул на меня руки и ноги, заставив умирать от жары, но никакой тяжести не ощущаю. Только жар все нарастает, словно около меня горит камин, и я пытаюсь сделать что-то, чтобы охладиться, но не понимаю, что нужно. Дышу тяжело, даже в груди давит от слишком глубоких вдохов. Внизу живота чувствую какие-то волны, губы