Антоша…

— Мамочка! — зовёт меня Матвей, все время до этого наблюдающий в окно за трактором, который роет яму в соседнем дворе. — А почему тот Антон далит тебе цветы? — внезапно спрашивает Матвей, лишая меня дара речи.

— Ну, потому что… — а что говорить?

— Вчела он сказал, что это чтобы ты улыбалась! — светлые бровки сводятся к переносице, отражая хмурость на любопытном личике. Удивительно, но истерик Матвей мне не закатывает, видимо, достаточно повзрослел для того, чтобы воспринимать такие вещи немного спокойнее, но и принять без лишних вопросов все ещё не может. Он думает, прощупывает почву, наблюдает. Все ещё считаю, что он действительно был бы неплохим сыщиком.

Матвею заметно не очень нравится происходящее, но в целом он старается пока только смотреть со стороны, пытаясь понять, что к чему. Потому что ничего конкретного не происходит, просто внимание со стороны Антона, не более.

— Ну, видишь, я улыбаюсь, — решаю сказать то, что наверняка устроит Матвея. Он пару раз кусает блинчик, о чем-то думая, и мне очень интересно, что происходит в его светлой голове. Но гадать не приходится, он поднимает голову, прожевав, и абсолютно спокойно и серьезно задаёт мне вопрос, от которого по спине мурашки бегут.

— Мамочка, а он плавда тебя у меня не забелёт? Он сказал, что нет. Ты меня честно не блосишь, как папа?

Мне хочется в эту секунду найти Ярослава и расколотить на его голове несколько стульев за то, что сломал моему ребенку представление о хорошем родителе. Потому что он был хорошим и не давал повода думать, что может от нас уйти. А потом ушел, заставляя ребенка страдать. И сейчас, когда перестает с ним общаться, он бросает его второй раз, поселяя в крохотном сердечке сомнения по поводу остальных людей.

Я ненавижу Ярослава за это. Все терпела и прощала, но это перешло все границы.

Подхожу к моему мальчику и крепко его обнимаю, целуя в макушку. Даже если мне будут угрожать смертью, я никогда никому его не отдам. А тем более не променяю на какого-нибудь мужчину. Сначала Матвей, а потом уже все остальные.

— Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, правда? И конечно никто тебя у меня, и меня у тебя не заберёт. Обещаю тебе. Веришь?

Он молчит пару секунд, а потом кивает и обнимает меня крепче прежнего.

Это то, чего я боялась. Что Матвей начнет думать глупости. Но мне нужно не оградить его от этих мыслей, а дать понять, что кто бы ни был рядом со мной, сын всегда будет на первом месте.

— Идём на тренировку, малыш? — треплю его по волосам и отправляю собираться в свою комнату, а сама открываю окно, впуская свежий воздух. Мы справимся.

По пути до спорткомплекса мы покупаем мороженое и на пару минут останавливаемся в парке, чтобы доесть сидя на лавке и не испачкаться окончательно. Матвей задумчивый всю дорогу, но не грустный, но о чем думает — не признается. Мне вообще очень интересно каждый раз, о чем может думать ребенок в пять лет с таким серьезным лицом. По виду кажется, что у него там как минимум математические вычисления.

Мы приходим за полчаса до начала тренировки, но сидеть молча и рисовать Матвей совсем не хочет.

— Посли на лёд кататься! — говорит он с предвкушением, как будто бы я могу выпустить его на лёд одного. Или как будто я умею кататься!

— Лёд занят, солнышко, там занимаются старшие мальчики, — и слава богу, что лёд действительно занят и мне не пришлось придумывать другие отмазки. Я не придумала бы.

— Там Антон и Алтем Ста-ли-сла-ла-вич? — меня дико умиляет, как он говорит отчество Савельева, и я киваю, хихикая. — А мозно посмотлеть?

— Идём и спросим?

Посмотреть, думаю, можно. В целом, моё присутствие на тренировках никогда не волновало тренера. Главное, чтобы Антон снова не отвлекался и не получил по шапке.

Мы заходим тихонько, прошу Матвея не шуметь, и аккуратно продвигамся к нижнему ряду трибун, чтобы видеть все лучше. У Матвея горят глаза! Я никогда не видела его таким, он действительно влюбился в этот спорт, с ума сойти можно…

— Ваш, Ольга Сергеевна? — спрашивает Виктор Павлович, кивая в сторону Матвея, а тот как сидел как под гипнозом, так и сидит, рассматривая всех игроков. Киваю. Мой, конечно, чей ещё.

— Да, вот сходили на пробное занятие, но, кажется, будем ходить и дальше. Попросил посмотреть на старших, надеюсь, вы не против.

— Да хоть каждый день, — отмахивается тренер, — судя по взгляду могу сказать сразу: покупайте форму и всё необходимое. Я этот взгляд знаю, каждый из этих гавриков с таким сюда пришел. А те, у кого не горело, бросили быстро.

Улыбаюсь и киваю, да уж, я и сама поняла, что Матвей уходить не планирует. И сколько стоит это все необходимое…

Малыш уходит на тренировку, а я убегаю к десятилеткам, сегодня всего одна тренировка с ними на улице, как раз дождусь Матвея и сможем пойти домой. Хороший день, почти свободный.

Через час забираю Матвея, Савельев подтверждает слова Виктора Павловича, что глаза у сына горят и он очень жаждет играть в хоккей. А ещё хвалит, что он смог самостоятельно проехать несколько метров, и мне кажется, что от гордости у меня лопаются губы и щеки, пока улыбаются, слушая о достижениях Матвея.

— Мамочка, а мне Антон кататься помогал! — радостно говорит котёнок, когда выходим из раздевалки и направляемся к холлу. В окнах вижу, что снова идёт ливень. Черт…

— Он только тебе помогает? — мне реально любопытно. И Матвей говорит, что не только ему, оказывается, Антон всю тренировку возится с детворой, чуть ли не вторым тренером подрабатывая. Нужно будет зайти посмотреть на это.

— Мама, там доздь, — куксится Матвей. Он совершенно не любит дождь, даже не находит удовольствия в прыжках по лужам. Ему либо жару, либо снег, другого не дано.

— Хочешь, подождем, пока не закончится? — Матвей кивает, а я вдруг пугаюсь, когда сзади на секунду мою талию сжимают сильные руки, видимо, так быстро, пока не видит сын.

— И чего мы раскисли? — усаживается Антон на корточки перед