Корнев что-то записал в блокнот, и в этот же момент позвонил дежурный и доложил, что прибыли два следователя из прокуратуры. Услышав об этом, Зверев встал и указал на Митю.

– Веня, проводи товарища и дуй до дома!

– То есть как до дома? – опешил Веня.

– Поезжай домой и ложись спать. С этими задержанными теперь пусть прокуратура занимается, а мы с тобой отдыхать будем.

Корнев нахмурился:

– А как же Куцый и Черемша?

– А никак. Устал я что-то после всех этих погонь и облав. Всю ночь колесили, а толку ноль. Вызовешь Кравцова, пусть он теперь с задержанными работает. Я иду домой. Все равно пока мы ничего сделать не можем.

– Но как же так? Если Черемша и Куцый доберутся до Хрусталева…

– Значит, мы получим еще один труп, а может, и не один, – философски заметил Зверев и вышел из кабинета.

Когда Зверев покинул управление, было уже около десяти утра. Он сел в трамвай и устроился возле окна. Ехал, покусывая губы. Слежка и погоня за уезжающей и петляющей «Скорой» вконец выбила его из сил. По дороге Павел Васильевич задремал и едва не проехал свою остановку. Выйдя из трамвая, он дошел до своего дома, поднялся к себе и, не раздеваясь, плюхнулся в кровать. Сон тут же сморил его.

Но выспаться как следует в очередной раз не удалось. Телефонный звонок заставил Зверева вскочить и взять трубку. От гулкого баса оперативного дежурного Звереву стало тошно.

– Павел Васильевич, у меня для вас срочная новость! – зычно сообщил оперативный дежурный.

– Очередное убийство?

– Никак нет! Звонили из межрайонной больницы. К ним несколько минут назад поступил пациент с огнестрелом. Корнев велел сообщить вам.

Зверев зевнул.

– Молодой?

– Кто? Пациент? Да нет – среднего возраста…

В телефоне что-то хрустнуло, и Зверев понял, что дежурный кому-то передал трубку.

– Василич! – Зверев услышал радостный голос Вени. – Ты, поди, уже храпака́ давишь? Завязывай! Вставай и спускайся. Я к тебе сейчас попробую дежурную машину отправить.

– Да погоди ты! Мне дежурный сказал, что наш раненый среднего возраста. Значит, это не Хруст.

– Точно не Хруст!

– Ну а тогда чего ты-то так суетишься? Наверно, опять какой-нибудь охотник-любитель с ружьишком баловался. Если это бытовуха, то там и без меня справятся.

– Да нет, не справятся без тебя.

– Это почему?

– Да потому что фамилия поступившего с огнестрелом пациента – Самошин! Тимофей Самошин!

Понимая, что дежурную машину он может прождать полдня, до районной больницы Зверев добрался на автобусе. Выйдя из него, он направился в приемное отделение и, представившись, потребовал врача, лечащего Тимофея Самошина. Так как врач находился на операции, Зверев не стал его дожидаться, а попросил проводить его в больничную палату, где лежал Тимофей Самошин. Его сопровождала довольно милая курносенькая медсестричка с торчащей из-под косынки челкой. Пока они поднимались по лестнице, девушка посматривала на прибывшего майора из районного Управления милиции с явным интересом, но Зверев так устал, что ему сейчас было не до хорошеньких девиц. Поэтому, добравшись до палаты, он просто поблагодарил медсестру, а потом спросил у дежурившего у входа милиционера:

– Он там один?

Милиционер, молодой сержант, вскочил со стула.

– А как же, все как полагается, товарищ майор! Мы, как только узнали, что этого, так сказать, больного подозревают в двойном убийстве, сразу же приняли меры.

– Молодцы, что приняли, – перебил Зверев. – Я все понял. С его лечащим врачом я не встретился, поэтому скажи-ка, приятель, как его состояние?

– Пуля прошла по касательной, но, пока он сюда добирался, потерял много крови. Врач сказал, что жить будет.

Зверев кивнул и вошел в палату.

Металлическая кровать с панцирной сеткой, две деревянные табуретки и ходики на стене. Самошин, увидев посетителя, встрепенулся и рефлекторно натянул на себя одеяло. Зверев зацепил ногой ближайший стул, притянул его к себе и сел напротив окна.

– Ну здравствуй, Куцый! Знаешь, кто я такой?

– Мент позорный, вот кто ты! – процедил сквозь зубы Самошин. – А вот фамилии и звания твоего я не знаю!

– Плохо, что не знаешь.

– Это почему же?

– А потому, что если бы знал, то не стал бы тут такую пургу гнать! А уж про поганого мента я вообще молчу!

– Ой ли! И кто же ты такой?

– Майор Зверев.

Судя по тому, что Самошин еще сильнее натянул на себя одеяло, фамилия Павла Васильевича была ему знакома.

– И что же ты от меня хочешь, майор Зверев? – спросил Куцый, при этом бравады в его голосе заметно поубавилось.

– Самую малость. Хочу, чтобы ты мне сказал, куда подевался твой приятель Черемша!

Желваки Самошина задвигались, он повел плечами, словно его стал бить озноб.

– Чего это он мой приятель? Никакой он мне не приятель…

– Тогда будем называть его твоим подельником! И не криви рожу, мне все известно.

– Что?

– Про то, как вы с Черемшой и еще с одним твоим дружком Мотей похитили и пытали двух мальчишек, а потом зарезали их. Так же знаем, что вскоре после этих убийств вы точно так же расправились с гробовщиком Синицыным. Скажу сразу, наследили вы при этом изрядно, так что доказать убийства не составит большого труда. А когда докажем, ждет тебя, мой друг ситный, вышка, как пить дать!

– За что это вышка? Я никого не убивал!

– Ну, это ты прокурору будешь доказывать! А когда я ему все улики, которые у нас на тебя имеются, представлю, мы с ним посмеемся, а вот тебе, гнида, думаю, будет не до смеха!

– Ой ли! Посмеется он! Не бери на понт, начальник! Я тебе не фраер задрипанный, меня на мякине не проведешь! Нет у тебя на меня никаких улик, а то уже бы предъявил…

Зверев подался вперед, ткнул Куцего в бок, именно по тому самому месту, куда, как он знал, угодила пуля. Раненый вытаращил глаза и собрался заорать, но Зверев заткнул одной рукой ему рот, а второй вцепился в кадык. Лицо Куцего в момент стало сизым, глаза полезли из орбит, он задергался и затрясся, но Зверев не меньше минуты не ослаблял хватки.

Когда Куцый совсем уже стал хрипеть, Зверев ослабил хват и процедил сквозь зубы:

– Ну что? Тебе еще нужны улики, о которых ты говорил?

Куцый замотал головой. Зверев ослабил хватку и отступил.

– Черемша их убил! Не я! – прохрипел Самошин. – Мы просто порасспросить их решили, узнать про деньги, а этот московский их и пописал всех троих!

– А Мотю кто грохнул?