Пятый луч.

Гвенди с Уинстоном проходят по коридору мимо табличек на французском языке: «LAVEZ-VOUS LES MAINS»[12], «RAMASSE TA POUBELLE»[13] и даже «NE PASSE FUMER»[14]. Последнее вроде бы очевидно. Хотя кто знает французов с их «Голуаз»[15].

Здесь тоже слышится слабый, но различимый скрип. Гвенди уже успела к нему привыкнуть, а вот Уинстон, кажется, нет.

– Ненавижу этот звук. Как будто вся станция рушится.

– Нет, – говорит Гвенди. – Ее разрушите вы. Вы разрушите все.

Он пропускает ее замечание мимо ушей, словно это его не касается. Классический случай неизлечимого нарциссизма, думает Гвенди. Может быть, это болезнь всех мегауспешных людей. Боже, хотелось бы думать, что нет.

– Почему вы отдали пульт этому мулату? И что вы ему сказали?

Этому мулату, думает Гвенди. Господи боже. А Джафари, наверное, для него черномазый.

– Потому что я ему доверяю, я уже говорила. А что я ему сказала… – Она качает головой. – Я не помню.

Это ложь. Теперь она помнит все. Помнит, как тяжело было отдать пульт управления в чужие руки. Помнит, с каким любопытством Адеш разглядывал пульт. И, самое главное, она помнит, как говорила ему, что нельзя прикасаться к кнопкам. У вас может возникнуть практически неодолимое желание к ним прикоснуться, но ему надо сопротивляться. Сможете? Адеш сказал «да-да», он был уверен, что сможет, и, поскольку Гвенди надо было кому-то довериться, она отдала ему пульт. И с трудом удержалась, чтобы тут же не вырвать его обратно из рук Адеша, прижать к груди и закричать: Мое! Мое! Она даже помнит, что ей снова подумалось о Голлуме, называвшем Кольцо Всевластия «моя прелесть».

Но она все-таки отдала пульт.

– Ну вот, мы пришли, – говорит Уинстон, остановившись у двери с табличкой «АДЕШ ПАТЕЛЬ И ЕГО ЗВЕРИНЕЦ. БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ». – Думаю, мы обойдемся без стука.

Гвенди очень жалеет – и уже не впервые, – что на дверях лабораторий и личных кают на космической станции нет замков.

– После вас, дорогуша. Я не жду никакого сюрприза, но все же лучше перестраховаться.

Гвенди открывает дверь и заходит в лабораторию. Из динамиков портативной стереосистемы, закрепленной ремнем на рабочем столе, чтобы не летала по комнате, льется тихая ситарная музыка. Под ремень заткнуто какое-то небольшое кнопочное устройство.

Это первое, что видит Гвенди. Второе, что она видит… Такого она уж точно не ожидала. Она просила Адеша спрятать пульт управления в один из встроенных ящиков, которых здесь не меньше полусотни, но пульт лежит на виду: на полу в огороженном закутке, где Адеш проводит эксперименты с летающими насекомыми. Ей четко видны крошечные рычажки по бокам деревянного корпуса, ряды цветных кнопок на верхней панели. Дверь в стене из прозрачного оргстекла распахнута настежь.

– Что с этими мухами? – спрашивает Уинстон. Шесть или семь мух неподвижно зависли в воздухе над пультом управления. – Они, что ли, дохлые?

– Они отдыхают, – отвечает Гвенди. – Адеш, говорил, что они хорошо адаптируются к невесомости.

Она смотрит на стереосистему и на лежащий сверху приборчик, прижатый ремнем. Теперь она понимает. Она совершенно не представляет, как Адеш мог предвидеть подобную ситуацию, но да. Как-то смог. Она понимает и знает, что надо делать.

Если получится.

– Давайте, сенатор. Идите за пультом и отдайте его мне.

Она говорит очень медленно, четко и с расстановкой:

– Черта с два. Я хранила его столько лет и старалась хранить хорошо вовсе не для того, чтобы кому-то его отдавать. Идите за ним сами.

– Хорошо. Но вы пойдете со мной. – Он хватает ее за плечо, его ногти больно впиваются ей в кожу даже сквозь ткань комбинезона. – Дорогуша.

Она делает вид, что пытается вырваться, пятится и прижимается пятой точкой к столу, где стоят мониторы, центрифуга и микроскоп. Заводит руку за спину, очень надеясь, что со стороны это выглядит так, будто она опирается о стол, и на ощупь находит устройство, закрепленное на стереосистеме. Господи, миленький, только бы Уинстон ничего не заметил, думает она. И только бы не уронить эту штуку. Хотя уронить все равно не получится; приборчик не упадет, а поплывет в воздухе.

Она действительно чуть не роняет прибор, но ей все-таки удается его удержать и прижать к пояснице. Уинстон щерится и направляет на Гвенди зеленый тюбик.

– Хватит! Идем!

– Хорошо. Я пойду. Только не надо делать мне больно.

– Я тебе сделаю не просто больно. Мы идем вместе. Если ты думала рвануть к двери, ничего не получится.

Если он глянет вниз, то увидит, что Гвенди что-то прячет за спиной. Плоский прямоугольник диагональю восемь дюймов, похожий на пульт дистанционного управления для телевизора. Его трудно было бы не заметить. Но все внимание Гарета Уинстона сосредоточено на другом пульте, который он так стремится заполучить. Его вожделенный трофей. Его прелесть.

Они заходят в огороженный закуток. Гвенди идет впереди, Уинстон – сразу за ней. Она притворяется, что растирает больное плечо, и ей удается спрятать устройство в нагрудный карман комбинезона. Уинстон подталкивает ее в спину.

– Туда. К стене.

Он толкает ее со всей силы. Гвенди отлетает назад.

Господи, миленький, пусть все получится.

Уинстон наклоняется и хватает пульт управления. Издает тихий вздох. Почти чувственный вздох.

– Я чувствую его силу, – говорит он. – Мощная штука, да?

– Очень мощная, – соглашается Гвенди.

Устройство, которое оставил для нее Адеш, – тоже пульт управления, только не с восемью кнопками, а с четырьмя. Она не знает, какая именно кнопка открывает контейнер Бориса, поэтому кладет указательный палец поверх всех четырех кнопок и жмет со всей силы.

Уинстон не замечает. Он держит пульт управления и проводит пальцем по кнопкам: светло-зеленая и темно-зеленая – Азия и Африка, синяя и фиолетовая – Северная и Южная Америка, оранжевая – Европа, желтая – Австралия. Плюс еще две одиночные кнопки: красная – для исполнения желаний, которые оборачиваются бедой даже при самых благих намерениях, и черная кнопка. Раковая.

Тем временем пульт в руках Гвенди открывает четыре ящика из оргстекла. Дверцы-заслонки поднимаются беззвучно. Из первого ящика выбираются черные муравьи, из второго – рыжие муравьи, из третьего – тараканы. Из четвертого ящика выходит Борис. Pandinus imperator. Скорпион висит в воздухе, выгнув хвост дугой.