— Понимаете меня? — он заглянул в глаза майору и добавил тихо: — На вас вся надежда!

Майор заковыристо выругался. Сунул в карман гимнастерки трубку, повернулся к кустам и крикнул, вытаращив глаза:

— Поднимайся! Лейтенанта Красильникова ко мне!

Из кустов побежали к берегу мокрые саперы. Падали, виляли между столбами взрывов. Спешили к реке, чтобы под жестоким огнем наводить переправу.

Барташов возвратился на командный пункт. Ему доложили, что через реку пошел второй батальон. Полковые артиллеристы поставили на плоты шесть сорокапяток. Четыре немцы потопили, а две удалось переправить. В стереотрубу было видно, как копошились огневые расчеты, выкатывая на крутизну уцелевшие пушки.

Две сорокопятки да десяток противотанковых ружей на весь плацдарм — это детские игрушки, а не прикрытие от танков.

Танки немцы должны пустить. Наблюдатели пока не сообщали ничего угрожающего, но Барташов хребтом чувствовал, что танки ударят. Сейчас немцы обстреливают плацдарм из минометов, сейчас еще в траншее дерутся врукопашную, поливают друг друга в упор огнем из автоматов, винтовок, пулеметов, кидаются с прикладами, бьются саперными лопатками. Катаются в темных бункерах, лупят кулаками, рвут друг другу горло, кричат и ругаются.

Как только траншея будет взята, немцы сразу же контратакуют. Не дадут батальону закрепиться, ударят по крохотному плацдарму бронированным кулаком, чтобы смять, расплющить, разломать русских и сбросить их в реку.

Окуляры стереотрубы приближали отвесный берег, на который карабкались темные человечки. Падали, катились вниз, снова карабкались и скрывались за кромкой, застланной густым дымом. На берег высаживались роты второго батальона.

Барташов силился рассмотреть, как развивается бой. В горле першило, из-под пилотки катился липкий пот. Он попадал в глаза, обжигал их, заставлял жмуриться. Линзы стереотрубы то и дело запотевали. Петр Михайлович злился и протирал их скомканным носовым платком.

— Связь! — закричал радист. — Связь есть, товарищ полковник! «Орел»! «Орел»! Я — «Береза»! Я — «Береза»…

Он повторял и повторял позывные, словно боялся, что они исчезнут, прежде чем подполковник возьмет микрофон рации.

— Первый слушает! — торопливо крикнул Барташов и, прижав наушник, напряженно ждал, пока сквозь свист и щелчки к нему донесется ответный голос. — Сиверцева дайте!..

— Сиверцева! — орал изо всех сил Петр Михайлович, будто крику его легче было пробраться сквозь сумятицу бестолковых звуков до комбата-один.

Минуты три прошло, пока откликнулся в наушниках знакомый голос Сиверцева.

— Дерусь в первой траншее… Большие потери. Срочно дайте подкрепление!..

— Батальон Гостева выходит на берег! — кричал в ответ подполковник. — Он правее тебя… Установи связь…

— Подкрепления дайте, — словно не слыша, что говорит подполковник, повторял Сиверцев. — Прием!

— Прикроем огнем, — ответил Барташов. — Держитесь, Сиверцев.

— Людей! — послышалось в наушниках. — Людей, товарищ подполковник!..

От этого крика у Барташова похолодела спина. Он знал, что капитан Сиверцев зря не будет вопить, чтобы дали подкрепление. Значит, потери таковы, что после драки в траншеях от батальона осталась горстка. Резервы у подполковника были. В окопах на берегу реки сидел третий батальон, который должен был форсировать реку, когда Сиверцев захватит первую траншею и ударить по второй. Если сейчас его послать на подкрепление Сиверцеву, вторую траншею атаковать будет нечем.

— Подкрепление! — снова услышал он голос капитана. — Сомнут нас… Плотный огонь, непрерывные контратаки… Выбиты роты.

— Подкрепление высылаю, — четко сказал Петр Михайлович. — Держись, капитан. Держись, Анатолий Кузьмич! Если пойдут танки, давай ракетами сигнал. Артиллерией прикроем… Прием!..

— Вас понял, — ответил далекий голос Сиверцева. — Слышу звук…

В наушниках неожиданно что-то щелкнуло, и голос Сиверцева потонул в свисте, шуме, грохоте. Барташов минуты две кричал в микрофон, затем сунул его радисту.

— Капитана Пименова ко мне! — приказал подполковник.

Пименов был в блиндаже у артиллерийских наблюдателей. Терпеливо вслушиваясь в грохот боя, он смотрел за реку в бинокль и думал, что зря не принял командование штурмовой группы. Разведчики прошли через реку и, судя по тому, что доты в излучине были подавлены, выполнили задачу. Теперь отсиживаются в какой-нибудь норе и ждут, пока Сиверцев закрепится на плацдарме. Нищета свое дело кончил, а капитан еще не начинал. Пока сидит он в надежном блиндаже. Рядом в окопе укрылись восемнадцать разведчиков, которых он принял под свою команду. Пересидеть бой подполковник разведчикам не даст. Обязательно ткнет в огонь, сунет в самое пекло.

Капитан закурил и немного успокоился. На войне не стоит наперед загадывать. Главное, чтобы в настоящее время был жив, а что дальше будет — неважно. Минуту назад он завидовал лейтенанту Нищете, а может, того уже и на свете нет. Может, его еще на плоту убило, и не пришлось ему доты подавлять. Может, из штурмовой группы никого уже нет в живых. А если один-другой уцелели, так наверняка Сиверцеву на подмогу кинулись, и слизнула их немецкая коровка горячим языком.

Может, через полчаса драпанут фрицы, и не придется Пименову в огонь кидаться…

— Товарищ капитан! К подполковнику! — крикнул вестовой.

Барташов приказал Пименову взять разведчиков, комендантский взвод и всех из хозяйственных подразделений, кого можно быстро собрать.

«Пропадешь с таким сбродом», — подумал капитан и сказал, что будет выполнено.

— Пойдете на помощь Сиверцеву, — приказал Барташов и, пристально взглянув в глаза капитана, в их странную, будто изболевшую глубь, добавил: — Немедленно пойдете! Поступаете под его команду.

У Пименова потускнели сизые, гладко выбритые скулы. Лицо недобро напряглось. Первый раз за все время подполковник подчинял его, начальника разведки, командиру стрелкового батальона.

Замертвевшими глазами, пересилив что-то внутри себя, капитан вяло ответил: «Слушаюсь» — и попросил распоряжения выполнять приказ.

— Выполняйте!

Через десять минут полсотни солдат под командой начальника разведки начали переправу. Из хозвзвода удалось найти человек пять. Капитан приказал разведчикам отыскать старшину Маслова. Он хотел взять его за реку, ткнуть в огонь, куда шел сам. Но оказалось, что Маслов срочно отправился в дивизионный тыл выполнять приказ майора Андреясяна.

«Хитер, сволочь!» — подумал Пименов и позавидовал ловкости бывшего парикмахера.

ГЛАВА 16

Разведчики сгрудились у разбитого дота. Вокруг грохотал бой. Роты капитана Сиверцева все еще дрались в траншеях, раздвигая захваченный плацдарм. Крохотный зазубренный «пятачок», на который скопом бросались контратакующие немецкие автоматчики, который долбили из пушек и минометов.

Когда через реку перебрался второй батальон, Сиверцев пошел в атаку на вторую линию траншей. Она проходила в полукилометре от первой по опушке низкорослой и густой сосновой посадки. Перед посадкой было поле, ровное как расстеленная плащ-палатка. Пустошь заросла диким клевером и красно-желтыми табунками иван-да-марьи. Дернина была слабой, и взрывы вывернули на пустоши черные оспины.

Когда роты выскочили на поле, немцы накрыли их таким огнем, что половина атакующих