Он смотрел на меня так, что становилось неловко.

Мы ведь были не одни! И рядом был не только мой брат, но и его друзья, которые, по сути, тоже были частью нашей большой разношерстной семьи.

— Почему мы не можем просто отдать им этого Волко?

— Хотя бы потому, что его нет на нашей земле, маленькая.

Я всё-таки покраснела от этого обращения к себе, которое услышали совершенно все.

Не было сомнений, что все уже почувствовали нашу связь, как и недавний секс. Но всё же именно это слово смутило меня куда сильнее.

— А мы не можем сказать им, чтобы они шли искать в другом месте и прекратили эту бессмысленную войну? — снова попыталась я понять ситуацию, в которой, казалось бы, всё было просто и вместе с тем так, что я совсем не понимала смысла происходящего.

Со стороны казалось, что мужчинам просто захотелось поиграть в войну!

И никто из них не думал о том, сколькие погибли, сколькие получили ранения, а может, и вовсе стали инвалидами.

— Дело не только в Волко. Они хотят показать, на что способны. Это демонстрация силы. Того, что мятежников целая армия, которая пойдет против нас, — проговорил Сет рядом со мной.

— Но что им это даст, кроме тотальных потерь?

— Новую волну слухов. И новые волки захотят присоединиться к ним, чтобы показать миру, что нечистокровные волколаки способны быть сильными и едиными. Такое уже было много лет назад, когда мы поймали Волко.

Звуки выстрелов стали куда ближе, и я видела, как поморщился один из парней команды Дарка.

— Надо ускоряться. Они догоняют.

— Птичка, что там у нас? — проговорил Ридли, не оборачиваясь и продолжая упорное движение только вперед.

— Их по-прежнему много, даже с учетом погибших.

Ридли нахмурился, и только по этому я поняла, что ситуация аховая. И все мы можем здесь и погибнуть.

Вслух этого никто не говорил, но что могли сделать два десятка чистокровных волколаков против нескольких сотен нечистокровных, отлично вооруженных самоубийц-фанатиков?

— Нам нужно время, чтобы собрать минимальное укрепление, — проговорил кто-то из парней Дарка. — У нас недалеко машины стоят, можем использовать их как защиту.

— Умник, сообразишь нежданчик?

— Попробую.

— Пригоняйте машины. Я займусь мятежниками, — отозвался Дарк и остановился посреди нашего пути, чтобы вернуться назад и сдерживать противников, а у меня сердце застыло от ужаса!

Я даже говорить не смогла сразу, только хрипло и строго выдохнула:

— Адам! Если тебя убьют — можешь не приходить! Я обижусь и ничего у тебя спрашивать не буду!

Мой брат хохотнул нервно где-то по каналам общей связи, которую мне было слышно своим волчьим восприятием, а Дарк широко улыбнулся и неожиданно сделал резкий выпад ко мне, чтобы поцеловать у всех на глазах.

— Умирать теперь не собираюсь. Мне есть ради кого жить.

Звучало это очень ободряюще, но как было перестать бояться, когда с другой стороны лога шла настоящая волна из ненависти и полного безумия?

Я всё пыталась понять, за что эти волки отделились и стали так ненавидеть себе подобных, что шли убивать нас, зная при этом, что это самый большой грех для волколаков — убить себе подобного?

Зачем этот загадочный Волко взращивал эту ненависть в нечистокровных волках и что этим преследовал?

Я знала: когда наша жизнь вернется в привычное русло и всё вокруг успокоится, то обязательно обо всём расспрошу Адама, а пока я едва могла дышать, будучи не в силах оторвать взгляд от своего волка, который шел один против армии противника и был до безумия счастлив.

Мой сумасшедший самый сильный волк!

Я была вместе с ним всей душой и всем телом. Чувствовала в себе каждый его шаг, каждый вдох и выдох. Мое сердце стучало так же, как его, и в крови гулял тот же буйный адреналин, словно я была рядом с ним на этом поле боя.

Мои мышцы напрягались так же, как и его, когда он стал биться, откидывая назад мятежников, словно тряпичных кукол, чтобы не подпустить к нам и дать возможность обустроить место для засады.

Что будет потом, я не думала. Боялась.

Я была настолько сосредоточена на Дарке, что в какой-то момент мне показалось, что даже мои глаза стали видеть иначе — так, как видит он. Но именно это заставило меня заметить то, на что я бы, наверное, сама не обратила внимания или чего просто не увидела бы.

Дина.

Она была рядом.

Окровавленная, раздавленная, без желания жить, но с одной-единственной страстью, ради которой она еще держалась и шла вперед, несмотря на адскую боль и обильную кровопотерю, — отомстить мужчине, которого она любила так сильно, что потеряла в нем себя. И простить этого не смогла.

Ее не интересовали дела мятежников.

Она была здесь ради Дарка.

Он разбил ее последние мечты и надежды на то, что они снова будут вместе. И теперь эту женщину не смог бы остановить даже сам дьявол.

Мои ноги понесли меня вперед раньше, чем голова успела что-то сообразить.

Все мои инстинкты встали на дыбы от того, что я чувствовала в ней. Я могла понять ее как женщина. Но я не могла ее простить — как та, кто тоже любила Дарка…

Любила вопреки собственному рассудку и пониманию того, что Адам и есть Дарк.

Я слышала, как за моей спиной тут же вскрикнула та девушка из команды Адама и как заколотилось от ужаса сердце моего брата, который всё видел, но сам был слишком далеко, чтобы поймать меня.

— НАЗАД!

Мужчины вопили, пытаясь поймать меня, но волчья сущность несла меня быстрее ветра к тому, за кого сердце стучало так испуганно и потерянно.

Я до дрожи чувствовала, что быть беде.

И искренне считала, что если я буду рядом, то шансов на спасение окажется куда больше.

Килан рванул вперед из своего снайперского укрытия, пытаясь спасти и защитить, но я не остановилась, даже когда ощутила его движение.

Адам почувствовал мое приближение кожей.

Он развернулся вполоборота, заслоняя меня собой, когда я вцепилась в его скользкий от крови торс руками, со всей силы дернув его на себя как раз в тот момент, когда в руках Дины появился револьвер.

И она выстрелила.

Четыре раза.

Говорят, что в такие моменты видишь жизнь словно в замедленной съемке, где можно разглядеть даже то, как витают пылинки