Я в жизни ни за кем не прислуживал. Даже в армии не ходил за «дембелями». Тогда мы служили по году, и понятия «старослужащий» просто не было. Смешно было называть так солдат, отслуживших по полгода. А «неуставные» отношения прерывались мной хорошим ударом в печень, если кто не понимал слова. Говорить по «понятиям» я умел, а тогда только на таком «языке» и разговаривали.

Тут прислуживать приходилось, ибо иерархия даже не выстраивалась, она в этом мире присутствовала. Не согнул спину — получил. Оттого и бежали на Дон те, кто спину гнуть ни перед кем не хотел. Я же сам лез туда, где приходилось преклоняться. Мне это не очень нравилось, но я надеялся, что своим умением и смекалкой приподнимусь над этим обществом. Может не над всеми его членами, но над многими. А при благоприятном стечении обстоятельств и при правильном применении знаний о грядущем, можно попробовать и власть захватить. Ведь шёл же Разин на Москву. Только ранили его. Не вовремя ранили и тем развеяли веру в его заговорённость. И время тогда было потеряно на лечение, да на разброд и шатания.

— Не дай Бог такое произойдёт, надо сразу рвать когти куда-нибудь на Урал, — думал я, дремля и досыпая утренний сон. — И знахаря бы какого приискать, да приголубить.

Следующий день прошёл, как по писанному.

Казаки расстарались на славу, показав и удаль, и мастерство. Царюочень понравились пики и то, как я такой палкой владею. Остальные казаки тоже старались, но пока им со мной не сравниться. Это и заметил царь.

— Гляжу, ты у них прямо-таки мастак с этим копьём обращаться. Почему это они не умеют, как ты?

— Только начали осваивать. Я недавно придумал такое оружие. Оно, государь, называется копьё. Видишь, к острию утончается, чтобы не гнуться, а тут расширяется, чтобы не глубоко проникать в ворога. Видел же, да, как из чучела вырывается, когда на ремне вокруг локтя проворачивается?

— Да! Ловко! Значит, сам придумал?

— Сам, государь! Нет ни у кого в конных войсках такого оружия. И не надо, чтобы было, государь. А для того скрывать все новины твои надоть.

— Ты снова про тайный приказ? Всё новое когда-то становится старым.

— А всё тайное становится явным, — сказал я. — Есть такое дело, но всёравно, свои секреты надо хранить, чужие — красть.

— Хе-хе! — улыбнулся царь. — Мудр, как старик. Тебе словно не четырнадцать лет, а все сорок. И даже больше. Я не всё разумею, что ты советуешь, а я живу дольше.

— Разными жизнями жили, государь. У нас живут по правилу: «Хочешь жить, умей вертеться». Вот казаки и вертятся.

— Не все же казаки такие, как ты? — спросил, нахмурившись, царь.

— Почти все, государь. Голь на выдумки хитра. Так тоже у нас говорят.

— Эту присказку и я слышал.

Морозов и Салтыков соревновались в стрельбе из луков, а мы с Михаилом Фёдоровичем стояли в сторонке.

— Приглянулся ты Алёшке, Степан. Он, вроде, старше тебя, а многого не знает, ибо, как ты говоришь, другой жизнью живёт. Далее Коломны и не был нигде. А ты, вижу, мастер не токма картинки писать, но и крепости строить и службу править. Допущу я, чтобы ты бывал в Кремле и учил наследника. Но главное, наладь казачью службу. Мне по нраву то, что ты берёшь на себя мои расходы. А беспошлинно торговать с персами я тебе разрешу. Ежели цену для казны ломить не станешь.

— Не я торговать стану, государь. А желания твои я брату передам.

— Не верю я, что не ты всем заправлять станешь, — сказал, смеясь царь. — Ой, ха-ха, не верю. Ты, и батьку в бараний рог гнёшь?

— Не-е-е, ха-ха-ха, — позволил себе рассмеялся и я. — Его не согнёшь! Он сам кого хочешь согнёт.

— Пишут мне с Волги, что много твой Тимофей на реке воров побил, много товара и купцов спас. Хвалят его воеводы. Не придёт ли сюда, твой Тимофей?

— Не-е-е… В Персии зимовать будет. Товар там закупит. Скоро тут будет караван с товарами и подарками. Дозволь мне здесь их хранить?

— Подпишу я указ о найме твоих казаков, как войско иноземного строя. Пропишу в указе находиться на зимних квартирах здесь. Морозов сговориться с князем Яковом Черкасским. Тот близок с Никиткой Романовым и уговорится о продаже Измайловской вотчины тебе. Пропишу тебя новиком, а отцу твоему дам жалованную грамоту на «гостиное имя» и продам земли от устья реки Воронеж и ниже по Дону. Какие-то сёла там уже есть, но какие, то мне не ведомо. Не платят они подати. Пусть там крепости ставит и людом заселяет. Других свободных земель, чтобы тебя, как князя, наградить у меня нет. Хотя… Запутал ты меня совсем, паря. Вроде и наследник персидского шаха, а вроде и вправду казак.

— Казак я, государь. Только по бумагам наследник. И потому добиваться должен всего сам.

— Ну-ну, — улыбнулся Михаил Фёдорович. — По бумагам наследник Персии, это дорогого стоит. Мало ли, как жизнь обернётся? Хорошо, что у тебя есть деньги, чтобы купить вотчину, но одарить тебя я обязан. Мало в казне земель. Разобрали бояре, вернув себе, отобранное Иваном Васильевичем. Да наградить надо было тех, что оборонил Русь от разорения. Стоят в разрухе казённые земли, усадьбы царей прошлых.

— Зачем он мне это говорит? — подумал я.

— Много строить придётся, — продолжил государь. — И твоя помощь государеву делу, как нельзя кстати. Особливо, Тимофей твой помог. Гости купеческие не нарадуются.

Царь замолчал.

— Почему я тебе всё это говорю? — вдруг спросил он. — Да потому, что умру я скоро, а Алёшка останется на троне воевать со всеми этими упырями, что в боярских шапках ходят. Даже эти, — царь кивнул в сторону веселящихся Морозова и Салтыкова, — из казны не ложкой, а черпаком черпают. И все так. Ты же сразу мне понравился тем, что не просил себе лишнего даже за службу. И показал, что не только словесами вязать можешь. Помогай Алёшке. Одного вы с ним возраста. И, дай Бог, сдружитесь. Нужны ему будут те, кто не лебезит перед ним, а служит верно. Что думаешь, отрок зело разумный?

— Думаю, что не всё от меня зависит. От господаря всё идет. Вот станет он слушать не меня, а