Шрифт:
Закладка:
* * *
Когда держал в руках книжку с леденящим названием про кровавые злодеяния албанских террористов на сербской земле, вспомнил совсем другую книгу. Скромную. В мягкой обложке блёкло-зеленоватого цвета. Совсем тоненькую. Зато, собственную, которую написал сам. Про наш русский добровольческий отряд, что защищал весной 1993 года подступы к сербскому городу Вышеград. Защищал от атак науськанных Мировым Порядком боснийских мусульман. Теперь тот же Мировой Порядок науськивает уже косовских албанцев. Цель прежняя – стереть с лица земли сербов, предварительно отняв у них право иметь свою Религию, свою Культуру, своё Государство. Только за то, что они – славяне, за то, что они – православные.
Книжка (скорее, брошюрка, с учётом очень скромного объёма) называлась «Боснийская тетрадь» и представляла собой подборку моих военных дневниковых записей. Записи делал в казарме, куда я и мои боевые товарищи приезжали после караулов и рейдов, чтобы прийти в себя и просто отоспаться. Иногда писал даже на привалах у костра. Когда под рукой не оказывалось блокнота, использовал пустые пачки от сигарет, обратную сторону конверта так и неотправленного в Москву письма, поля какой-то сербской газеты.
Мой фронтовой дневник, по сути своей, типичный образец, «окопной» литературы, где война показывается изнутри совсем без пафоса и дутого героизма. Тем не менее эту книгу я считал скромным, но всё-таки своим личным достижением, вкладом в русское патриотическое движение, посильной конкретной помощью тому же самому Славянскому Братству. Вот эту бы книжку подарить моему нынешнему редактору Виталию Третьякову! Боюсь, не поймёт, а то и просто испугается, сочтёт за провокацию, покушением на его либерально-демократическую репутацию. Понятно, что такой «подарок» обойдётся мне, минимум, увольнением с места теперешней работы.
Кстати, за время, отработанное в «Независимой газете» (а это уже больше года), никому из теперешних своих коллег эту книгу я не дарил и даже не показывал. Разве можно в «цитадели либерализма и демократии» пропагандировать патриотическую литературу? Досадно, что и сербам нынче такую книжку не подаришь. Опять скажут: нам не книги нужны, а комплекс С-300. Книжки, мол, сами читайте! Разве я найду, чем им возразить?
* * *
В развитие книжно-писательской темы. А почему бы не написать по возращении из этой командировки …книгу? Отразить в ней всё увиденное и услышанное. Первые, достаточно яркие, порою неожиданные, впечатления уже есть. Не сомневаюсь, к ним прибавятся новые факты и наблюдения. Вдруг, действительно, сложится книга? Конечно, судьба её непредсказуема. Показателен пример с той же самой «Боснийской тетрадью». Книга ещё не была издана, в газете «Русский Вестник» только начали печататься первые главы, а автор, то есть я, уже получил кучу проблем. Сначала к А. А. Сенину, редактору «Русского Вестника», заявилась делегация авторитетных патриотов, с порога заявивших, что подобная литература явно не способствует «расцвету национального возрождения», что обилие «слишком личных откровений» и «подчёркнуто натуралистические сцены» чему-то повредят, что-то нарушат. Алексей Алексеевич терпеливо и внимательно выслушал посетителей (вот где пригодились его дипломатическая выучка и аппаратный опыт), поблагодарил говоривших, пообещал разобраться и непременно «принять меры». Правда, ни разборок, ни мер не последовало. О визите озабоченных патриотов сам А. А. Сенин рассказывал мне очень спокойно, с изрядной долей юмора. Если бы эта делегация была первой и …последней!
Через пару дней к главному редактору газеты «Русский Вестник» пришли казаки. Стучали сапогами, звенели крестами и прочими своими ведомственными наградами, сотрясали воздух всеми известными способами. Словом, заявляли протест против публикации глав моей «Боснийской тетради». Оказывается, казакам пришлись не по душе приведённые в моей книге сцены пьянок и дебошей, учинённых казачьей частью нашего добровольческого отряда. Возражали они и против приведённых фактов неуважительного, откровенно хамского, отношения казаков к «мужикам», т. е. к добровольцам – неказакам. Причём, никто из визитёров не утверждал, что этого не было. Все они в один голос утверждали, что об этом просто не надо писать. Прочих претензий они так и не предъявили (сам А. А. Сенин потом говорил мне об этом), тем не менее продолжение книги … не последовало. Моя «Боснийская тетрадь» в моём родном «Русском Вестнике» была опубликована только наполовину!
При встрече, отводя глаза в сторону, главный редактор виновато пояснил, что нынешняя политическая ситуация в стране неукоснительно требует единства всех патриотических сил в государстве, что казаки – наши стратегические союзники в деле возрождения России, что ссориться с ними нельзя. Немногим позднее он признался: одна из казачьих структур здо́рово помогла газете деньгами, обещала помочь ещё. Последняя перспектива, разумеется, исключала появление на страницах «Русского Вестника» любой негативной, пусть и трижды правдивой, информации о казаках.
Понятно, что и у всякой новой книги на «сербскую» тему будет хватать недоброжелателей. Впрочем, прежде чем говорить об этом, такую книгу ещё надо написать.
* * *
Не писал несколько дней. Некогда было: встречи, интервью, поездки, съёмки. Досадно, что план работы, набросанный мной в Москве, вроде бы утверждённый по телефону сербскими друзьями, и, кажется, с боем, но всё-таки одобренный «принимающей стороной» в первый косовский вечер, рушится, как карточный домик: почти по каждому пункту корректировки, далеко не равнозначные замены, порою просто откровенные отказы. Главная причина помех в нашей работе – специфика предвоенной обстановки в прифронтовой зоне. Потому и нельзя на «положай» к ополченцам, потому и «не можно» в расположение воинских частей, потому и «не положено» встречаться и разговаривать с офицерами полицейских подразделений, которых здесь очень много. Порою вовсе кажется, что в отношении к нам – русским, несмотря на то, что все славяне братья и т. д., какая-то дистанция, холодок недоверия и неприязни.
Совсем по-другому, тепло, доброжелательно, сердечно относились сербы к нам, русским добровольцам в не таком уж и далёком 1993 году. Что изменилось с тех пор? Откуда взялось столько чёрных кошек, что пробежало между нашими народами? Или я всё преувеличиваю и усложняю?
Кстати, отношение к русским добровольцам и отношение к российским журналистам, наверное, вообще нельзя сравнивать. Сербы прекрасно понимают, что «русские, приехавшие воевать за сербов» и «русские, приехавшие писать репортажи о сербах» – не «две большие разницы», а два разных измерения. Одно дело
