Остаток вечера прошел относительно спокойно. Яблокова охотно позволила лекарю проверить свое состояние. Пожаловалась ему на плохой сон и попыталась манипуляциями вынудить Лаврентия дать рекомендацию курить по вечерам. Однако парень оказался верным своим убеждениям и не поддался на уговоры.

— Курение чрезвычайно вредно, — упрямо заявил лекарь. — Особенно опасно для вас наличие угарного газа, который будет влиять на мозг…

— Оставьте свои лекции для других, юноша! — отмахнулась женщина и покосилась на явно довольного результатом этой беседы Фому.

Тот сидел за столиком, усердно делая вид, что читает газету. Но я заметил, что он раз за разом пробегал глазами по одной и той же странице, то и дело косясь на лекаря.

— Я курила большую часть своей жизни! — продолжила возмущаться Людмила Федоровна.

— Поспорил бы с этим утверждением, — подал голос я. — Пусть официально вы и были мертвы все эти годы, однако ваше тело оставалось живым.

— И к чему это ты сказал? — ехидно осведомилась соседка.

— К тому, что ваша зависимость осталась только у вас в голове, — спокойно пояснил я.

Женщина нахмурилась.

— Ты недооцениваешь силу моих страданий! — заявила она. — Бросить курить не так легко, как тебе кажется.

— На самом деле, через полчаса после курения тяга к никотину исчезает, — буднично сообщил Лаврентий Лавович. — И каждое утро человек заново начинает курить.

— Какая глупость! — фыркнула Яблокова.

— Иначе ночью вы бы просыпались каждый час, чтобы закурить, — продолжил лекарь. — К тому же вам стоит вспомнить, какой невкусной вам кажется ваша первая сигарета после пробуждения.

— Я плохо это помню, — проворчала Людмила Федоровна. — И не понимаю, почему должна оправдываться за свою блажь, и уж тем более просить разрешения.

При этом женщина выразительно взглянула на Питерского, который продолжал усердно всматриваться в газетный лист.

— Вы можете делать все, что пожелаете, — вздохнул лекарь. А затем, понизив голос, продолжил: — Но я должен вас предупредить, что никотин ужасно плохо действует на котов.

— Что? — подозрительно нахмурилась бывшая призрачная дама.

— Для кошачьих сигаретный дым вреден, — пояснил Лаврентий Лавович. — Даже если они находятся рядом с курящими, или в комнате, где этим занимались.

— Вы ведь шутите? — нервно уточнила Людмила Федоровна.

— Зачем бы я стал так поступать⁈ — оскорбленно вскинулся парень. — Вы намекаете, что я лгу?

— Искупитель с вами, Лаврентий Лавович! — тотчас всполошилась Яблокова. — Я просто предположила, что это всего лишь теория.

— В доме курильщиков коты живут на несколько лет меньше, чем у людей, которые этой зависимости не подвержены, — авторитетно заявил лекарь. — И учтите, что это для человека не будет вредно, если комнату проветрят после курения. А коту еще неделю будет дурно от табачного дыма.

В этот момент Питерский слегка кашлянул, словно подавившись. А потом постучал себя по груди кулаком.

— Пойду я, пожалуй, проветрюсь, — негромко объявил он, сложил многострадальную газету и вернул ее на стол. Направился к выходу.

Яблокова проводила парня встревоженным взглядом, а потом подалась к лекарю и цепко ухватила того за ворот.

— Признавайся, негодник, ты все это выдумал⁈ — прошипела она.

И от ее разъяренного вида опешил даже я. Парень попытался вывернуться из рук Яблоковой, но это было не в его власти. Людмила Федоровна цепко держала гостя, не давая ему ни одного шанса вырваться.

— Нет… — прохрипел он после некоторой паузы.

— Небось, вместе с Фомой придумали способ, как меня отучить от курения? — не унималась женщина.

— Надеюсь, меня вы не подозреваете? — осведомился я и тотчас пожалел, что напомнил о себе.

Людмила Федоровна взглянула на меня коршуном. Прищурилась, и мне показалось, что в ее зрачках колыхнулось пламя. Обстановка накалилась в прямом смысле этого слова, даже несмотря на то, что блокирующие браслеты на руках огневички не позволяли ее стихии вырваться наружу.

— Все знают, что котам становится дурно от табака, — проворчал вовремя явившийся на огонек Козырев. — Я когда про то прознал от зверского лекаря, так сразу же курить бросил! Мне Барсик был дороже этого баловства.

— И как же ты бросил? — недоверчиво спросила Яблокова, выпустив из пальцев воротник лекарского пиджака.

Призрак обрадовался, что к нему обратилась хозяйка дома, и сразу приосанился. Я же вызвал тотем и проявил Козырева в нашем мире, чтобы его слова услышал любопытный Лаврентий Лавович.

— Да все проще, чем кажется, — с готовностью затараторил дух, погладив пенек, который устроился рядом с ним. — Я понял, что привычка — вторая натура. Потому я таскал с собой трубку на случай, если мне станет невмоготу. Стоило забыть эту треклятую вещицу, как в меня словно бес вселялся. Я злился, нервничал и доставал всех вокруг…

— То есть, обычно вы были тихим и милым собеседником, и только отсутствие табака делало вас несносным? — иронично уточнил я.

Призрак тотчас поправился:

— Я имел в виду, что я начинал доставать людей намного больше, чем в обычное время. Порой заходил в ближайшую лавку и покупал пачку самых вонючих сигарет, которые, конечно же, никогда не курил. Но от того, что в кармане лежал табак, мне становилось легче. В очередной раз, когда я выбрасывал дома такую вот запечатанную пачку, я наконец смекнул, что мне не хватает не табака, а вот этого ритуала, когда я раскуривал трубку и подолгу сидел у камина, читая книжку. И я попросил одного мастера выточить мне трубку из кварца, в которую вместо табака можно помещать травы и пропитанную маслами щепу. Сверху у трубки имелась крышка, которая не давала ароматам выветриться. Так вот, я завел привычку частенько втягивать в себя целебный воздух, словно куря обычную трубку. И даже выдыхал так, будто выталкивал из себя дым… Лекари признали позднее, что именно эта моя новая привычка помогла мне избавиться от хронического кашля,