– Как скажете, леди, – улыбаюсь, раздевая ее глазами и представляя, как буду сжимать ее маленькую грудь и трепать набухшие соски.

– Ты представляешь, – восклицает она. – Недавно такое узнала, некоторые наши дамочки спят с рабами, и уже не стесняются об этом говорить!

– Ну а что тут такого? – пожимаю плечами. – Мужчины же спят с рабынями. А рабы, ну это, как мастурбация что ли, самоудовлетворение, секс с куклой, бездушным предметом…

– Фиии, – кривится пьяная Шейлия, подтягивая корсет повыше. Заметила, что верх розового ареола уже высматриваю пару минут. – Я даже подозреваю, что Юлиана тоже этим занимается, ну–ка ей уже за тридцать, а она в девках до сих пор ходит. Да не поверю. Или ты думаешь, ее щегол Сириуса удовлетворяет?

– Не думал об этом, леди…

– Да брось, – мямлит девушка. – Мысли тут твои никто не читает, расслабься. Завтра вот сам увидишь все, как Юлиана побежит в первых рядах рассматривать и выбирать шланги поздоровее.

– Фиии, – теперь уже кривлюсь я.

Шейлия смеется. Вскоре ее совсем развозит, она уже в полуобморочном состоянии, проливает вино на платье, пачкает его закуской. Я тоже уже размякший, голова на шее еле держится. Но вот одна четкая мысль в мозгу все же вертится, что секса с Шейлией не будет. Мы слишком пьяны. Тут меня, как током бьет запоздалое опасение. Завтра меня может увидеть Юлиана. Но просьба дочери моего сюзерена – это закон.

– Я ему говорю, врешь, – бормочет она, с полузакрытыми туманными глазками. – У меня даже свой детектор лжи теперь есть, сама придумала, вставляешь палец…

– Леди! – восклицаю. Меня уже трясет от этого бреда. – Как вы смотрите на то, чтобы лечь спать?

– Я еще не пьяная, – мямлит из последних сил. – Не вздумай свалить, Катэр. Я все предусмотрела. Эй, мясо!

– Да, госпожа! – из неоткуда выбегают два здоровенных раба.

– Тащите нас обоих в мою спальню! Токо через черный ход!

– Сам пойду! – визжу, вырываясь из объятий назойливого мужика.

– Но госпожа приказала, – стонет он, чуть ли не плача. Шейлия уже спит на руках у другого раба.

– Не вздумай меня трогать! Сам пойду. Вот твоя госпожа в бессознательном состоянии уже…

Мы проходим несколько коридоров, где нас встречают рыцари в белых мундирах и с отстраненными взглядами. Они, конечно, могут рассказать советнику, с кем сегодня спит его дочь. Но завтра если со мной что случится, эту смену, а скорее всего и всю смену охраны дворца Шейлия заставит угоститься розовой пеной.

Дальше уютный холл, где девушку перехватывают рабыни и начинают высвобождать из платья. Мужчины по общей кличке «Мясо» уже исчезли, а служанки смотрят на меня недоверчивыми взглядами. Тут вдруг зашевелилась Шейлия, уже в одних только трусах. Отпихнула молодых девчонок, поднялась. На меня смотрят ее небольшие, но пухленькие и стоячие сисечки, а между делом поглядывают почти ничего не соображающие глаза.

– Его со мной, – блеет она и спотыкается, ее ловят служанки и волокут дальше.

Ко мне подходит еще одна девочка, с пугливыми карими глазами.

– Господин, позвольте снять с вас одежду, – чирикает та. – Госпожа не любит, когда в спальню заходят в верхней одежде…

Спальня у Шейлии многоярусная. Три кровати, как три огромные ступеньки. Видимо, девушка тут нормально куражится.

Полумертвое тело уже на верхней кровати. Остальные два яруса дальше и ниже чем уровень первого. Последний вообще ниже уровня пола. Обхожу кровать. Оказывается, у нее и ванная есть. При желании, с нижней постели можно прыгнуть сразу в воду. Сделано все продуманно, высокий мягкий бортик не дает скатиться в воду случайно, то есть во время сна.

Подобрался к горячей как печь Шейлии, обнял ее за талию, и сознание провалилось в далекую даль... глубокую глубь.

Вижу черное… настолько черное, что кажется это вырезанный кусок из картины, вакуум, отсутствие чего–либо, абсолютное ничто. Желание идти прочь такое сильное, что хочется кричать во все горло. Оттуда что–то смотрит на меня, и не как на человека и личность, а как на множество клеточек, что собраны в мыслящее существо. Но ноги мои идут вперед. Мое тело засасывает черная мгла. Беспомощность. Им не важны мои заслуги, положение, характер, добрые дела, их не интересуют мои проблемы и задуманные планы, мечты и желания. Я просто множество клеточек. Запредел вызвал меня. Прохожу сквозь пленку и вижу себя. Нет, точно знаю, что это не я. Это просто точь–в–точь такой же человек, или очень похожий на меня. Он сидит на траве, и она черная. Смотрит на меня пустым взглядом и произносит:

– У нас было?

Открываю глаза и дергаюсь. Пелена растворяется вместе с плохим сновидением. Сердце бухает в барабанные перепонки. Черные полусонные глазки Шейлии смотрят на меня, ее голова лежит боком на подушке, моя тоже. Мы валяемся на кровати и смотрим друг на друга, укутавшись в свои пуховые одеяла. В комнате уже загорелся мягкий свет.

– У нас было? – повторяет она свой вопрос.

– Нет, леди, – отвечаю скрипучим голосом. – Вы, мы перебрали…

– Жаль, – выдыхает она, скидывает одеяло и спускается с кровати.

Сползаю следом, сопровождая глазами ее беленькую попку, что выглядит все еще неплохо в преддверье целлюлита. Шейлия себя понемногу запускает, и ей по большому счету плевать. И правильно, это же тело дочери советника! Оно будет для придворных всегда идеальным, всегда с какой–нибудь изюминкой и неоспоримой привлекательностью, хоть в двадцать пять, хоть в пятьдесят пять.

Она с остатками прически на голове уходит в дамскую комнату. Полилась вода. Но только собираюсь уйти из спальни, раздается ее грозное предупреждающее рычание. Когда Шейлия возвращается, вижу совсем другую девушку, пресную, не накрашенную блондинку. Натуральный цвет ее волос – черный, и ресницы по идее тоже должны быть выразительны... и брови. Но это по идее. Шейлия с помощью магов «красоты» предпочла стать белым листом бумаги, на котором можно рисовать все, что вздумается. Осветлилась везде, где только можно.

– Что, пострашнела? – выпаливает она, замечая выражение моего лица.

– Вы само совершенство! – мурлычу.

– Да пошел ты! – фыркает Шейлия, разбегается, прыгает на кровать, с нее на нижнюю, что как пружина толкает ее дальше, девушка плюхается в воду, пронзительно визжа и охая.

– Есть вещи, что мною ценятся превыше всего, – говорю высоким тоном. – И это не красота.

– Прогиб не засчитан, Катэр, – смеется Шейлия. – Знаешь, кто не врет?

– Кто?

– Твой маленький дружок не умеет врать. Позови–ка его сюда.

Аккуратно спускаюсь в воду. Шейлия лезет целоваться, ее ротик холодный и влажный. Мой язык касается ее языка, член уже в объятиях настырной руки, что вцепилась в него и не отпускает. Прекращаю эти бесконечные поцелуи, и мои губы переходят на ее шею… ушко… мочку… Она сама запрокидывает голову и убирает длинные волосы с поля моей деятельности. Покусываю слегка ее ушко и дышу. Шейлия стонет, будто вот–вот полетит в космос. Ей безумно нравится, что с ней делаю. А я продолжаю. Мои губы спускаются ниже, к кругленькой груди. Девушка, приподнимается выше, чтобы вода не мешала мне. Пронырливый язычок настойчиво треплет соски, он ставит один, затем второй. Лижу один бугорок, тихонько дую на него, потом ту же процедуру провожу со вторым. Шейлия тем временем уже мастурбирует мне рукой, но невпопад, потому что не контролирует себя. Поднимаю ее из ванны за подмышки и кладу мокрую на кровать. Через бортик перекинуты ее ноги. Останавливаю девушку, когда она хочет полностью перелезть.