Голубев улыбнулся, когда по дороге прогрохотал, извергая из высоко поднятых выхлопных труб черный дым, гусеничный вездеход.

«Елфимов прикатил со своим уродом».

Вездеход с трудом взъехал на снежный вал, несколько раз развернулся на месте, чтобы утрамбовать снег, и замер. Никто из него так и не вышел. Над кунгом покачивалась длинная антенна.

«Захватить генерала проще простого, – подумал полковник Голубев, – но, к сожалению, задача у нас другая. Да и Елфимов вроде не враг, а союзник. Конечно, была б моя воля…»

Зимой смеркается рано. Еще совсем недавно переливался, искрился свежевыпавший снег, но вот уже воздух, казалось, загустел, стал синеватым, и уже нельзя было рассмотреть в деталях то, что раньше виделось четко. Размылись линии, стали видны только силуэты да ярко освещенные окна.

Полковник первым соскользнул с возвышенности, хоть инструкции и предписывали командиру группы находиться с основным составом, не лезть вперед. Он полз, стараясь не сильно проваливаться в снег – широко раскинув ноги и разведя локти. Голубев даже не оглядывался проверить – поспевают ли за ним бойцы.

На крыше реакторного блока вспыхнул прожектор, его мощный луч ударил в снег и двинулся, ощупывая прилегающую к станции территорию. Голубев спокойно опустил лицо в снег, когда световой овал уже готов был накрыть его. Прожектор не задержался, ушел к лесу. Направление, в котором полз полковник, было выбрано абсолютно грамотно – точно по траектории света, и даже слегка примятый снег не отбрасывал теней.

Сетчатая ограда позванивала на ветру уже метрах в двадцати перед Голубевым. Старлей подполз к командиру, шрам на его лице от холода сделался почти черным.

– Перекушу я, – прошептал он.

Метель усиливалась, сетка дрожала, снежинки проносились сквозь ячейки, били в лицо.

– Делай, – весело разрешил Голубев, – только смотри, чтобы иней не сильно обваливался. Иначе заметят.

– Иней намертво прирос.

Алексеенко сунул рукавицы в карман и, быстро орудуя локтями, подполз к сетке. Небольшие кусачки с легкостью резали проволоку. Старлей перекусил ее в четырех местах и ловко выкрутил проволочные зигзаги. Теперь в ограде образовался лаз. Полковник придерживал его руками, «омеговцы» один за другим ныряли в него и тут же закапывались в снег. Голубев пролез последним, стоило ему отпустить сетку, как края разреза плотно сошлись.

Часовой медленно брел вдоль сетчатой ограды, вот уже целый час он был на ногах – ни остановиться, ни выкурить сигарету. Спецназовца, привыкшего в большим и резким нагрузкам, однообразие утомляло. От холода клонило в сон. Он оглянулся. Далеко, растворяясь в сгущающихся сумерках, брел еще один часовой, где-то далеко еще один.

Часовой поправил ремень от автомата – мокрый и уже замерзший, словно сделанный из жести, шагнул вперед. Ему на мгновение показалось, что рядом кто-то есть. Но откуда здесь взяться человеку или даже зверю? Он посмотрел на снег, истоптанный на тропинке, проложенной часовыми, и рыхлый в стороне, сделал еще шаг.

Полковник рванулся к нему прямо из снега. Нельзя было позволить часовому крикнуть, выстрелить, нельзя было затевать борьбу. Все должно было произойти быстро и бесшумно. Голубев в прыжке свалил часового в снег и резко ударил ладонью по шее, второй рукой уже затыкал ему рот.

– Готов, – прошептал он старлею и тут же зашагал по тропинке.

Даже вблизи он практически не отличался от спецназовца, оставшегося лежать в снегу. Такой же маскхалат, такой же автомат. Алексеенко тем временем уже связывал спецназовца. Бесчувственного часового старлей закопал в снег, оставив небольшую норку, чтобы тот мог дышать. В это время второй часовой уже приближался к несчастливому для его коллеги месту.

Все было рассчитано четко: пять «омеговцев», пять часовых, через пятнадцать минут вся охрана по периметру станции уже находилась в руках «Омеги». Тяжелей всех приходилось подрывнику, он нес с собой небольшой, но вместительный кофр с зарядами, прикрыв его белой материей. Засевшие на крыше наблюдатели по-прежнему видели бредущих вдоль ограды часовых и лишь время от времени теряли их из виду и мучились в догадках – почему спецподразделение медлит с нападением на станцию.

Голубев поднес к губам микрофон рации:

– Первый и Второй, Четвертый, мы направляемся к сектору «семь». Будьте готовы действовать по сигналу…

В это же время он отправил и заранее подготовленное текстовое сообщение:

«Охрана периметра нейтрализована. Выдвигайтесь».

Оно проскочило в эфир в цифровом виде за сотую долю секунды и отозвалось еле различимым щелчком в наушнике полковника Сидорова, вот уже который час прослушивавшего эфир.

– Они начали, товарищ генерал, – оживился помощник, – их выход засекли на станции.

– С какой стороны они идут?

– Получается, что выдвигаются к воротам. Странно. Не лучшее место, – засомневался Сидоров, – но так считает радист охраны. А сейчас мы должны получить сообщение и для нас. Голубев должен это сделать.

Елфимов напрягся, подался вперед.

– Квадрат «67», по «улитке» «9», – передал Голубев открытым текстом.

– Да, это у ворот, – вырвалось у Сидорова, – так, так, – говорил он в микрофон. – Заведите мне картинку от камеры наблюдения на монитор.

Генерал уже нависал над Сидоровым, глядя в экран компьютера. Появилась размытая картинка.

– Все понятно, – оскалился в улыбке генерал, – теперь им конец. Голубев решил действовать напором. Уберет охрану у ворот и тут же попытается воспользоваться коллектором под дном водоема и выйти из него прямо в первый блок. Он считает, что охрана не успеет перебросить туда основные силы. Ловушка срабатывает, – Елфимов похлопал полковника по плечу, – «Омега» успешно провалит учения. И я со спокойной совестью объявлю о роспуске группы.

Генерал с удовольствием достал сигарету и, щелкнув зажигалкой, выпустил в низкий потолок кунга струйку дыма…

– Капитан-подрывник говорил, что видел в вертолете приготовленные к сегодняшней загрузке приспособления для подъема по стене, арбалеты с крюками-кошками, – напомнил Сидоров, – для варианта с проникновением через тоннель они не нужны. А если они собрались таким способом захватить блок?

– Они их взяли с собой сегодня?

– Не знаю, – растерялся Сидоров.

Голубев приближался к въездным воротам, впереди уже маячили в свете фонарей охранники, чувствовалось, что они уже готовы к нападению и ожидают его извне, а не с тыла. Полковник поднес микрофон к губам:

– Первый, Третий. Выдвижение закончить.

И вновь в эфир улетела текстовка, тут же появившаяся на экранах раций «омеговцев»: «Сбор».

«Омеговцы», заменившие часовых, исчезали из поля зрения наблюдателя на крыше реакторного блока по одному. Он следил за ними вполглаза, по собственному разумению, приказ был отслеживать подступы к воротам. Наблюдатель опомнился только тогда, когда удостоверился, что ни одного охранника у сетчатого ограждения уже нет. Сам до