передвижная база на время учений. Группа разделилась на две части. Пять человек обживали вертолет, включали отопление, остальные переносили из ангара все необходимое для завтрашнего испытания.

Фомичев распоряжался в ангаре, куда сразу после прибытия группы сгрузили снаряжение.

– Павлов, бери рацию. Алексеенко – ящик с пластитом. Илья, за тобой электродетонаторы и огнепроводный шнур… Носить не только имитаторы, но и боевые заряды. Перенесем все сегодня.

Офицеры группы, образованные, знавшие по нескольку языков, не гнушались никакой работы, они мгновенно превратились в грузчиков. Раз командир считает, что груз они должны перенести сами, так и будет. Таскали на себе тяжелые ящики, мешки, переносили аккумуляторы, оружие, цинки с патронами.

Они не останавливались, пока майор, сверившись со списком, не сказал:

– Все. Пять минут на перекур.

В холодном ангаре стены поросли инеем. На металлических стеллажах с полками, сколоченными из необрезных досок, хранилось и имущество тренировочной базы. Все стоящее перед прибытием «Омеги» подполковник Квак приказал забрать на другие склады, оставил только то, что и самому не было нужно. Один из спецназовцев откинул брезентовый полог, под ним блеснули лаком три снежных мотоцикла с гусеницами вместо заднего колеса и лыжей вместо переднего.

– Тоже неплохие машины, – старлей перекинул ногу через седло, – только, скорее всего, «мертвые». А неплохо бы было потом погонять на них.

– Вот ты, Валера, их потом и отремонтируешь, – сказал майор, – а сейчас они нам не пригодятся, шуму от них много.

– Отремонтирую. Я сперва бензин залью. Вдруг хоть один заведется.

В вертолете уже было тепло. За раскладными столами трое спецназовцев колдовали над имитаторами мин. Все в них с виду было как настоящее, только что не могло взорваться. С первого взгляда даже специалист не мог бы отличить имитатор взрывчатого вещества от боевого. Те же надписи, та же консистенция. Вот только перед набором букв и цифр маркировки стояло жирное «У», обозначавшее «учебная». «Тротиловые» шашки стягивали клейкой лентой. Резали огнепроводный шнур, самый настоящий.

Полковник, чтобы не потерять квалификации, помогал своим бойцам, хотя они превосходно справились бы и без него. Он на небольшой деревянной досточке стропорезом нарезал куски огнепроводного шнура для соединения отдельных зарядов. Голубев по-деловому щелкал плоскогубцами, обжимая на концах шнура детонаторы, закреплял в них шнур.

Алексеенко склонился над увесистой связкой шашек, предназначенной для имитации подрыва тоннеля с силовыми кабелями под водохранилищем. Шрам в виде латинской буквы «V» побагровел от напряжения. Каждый из бойцов, ставший на этот поздний вечер сапером-подрывником, готовил тот заряд, который ему предстояло установить во время учебного захвата строящейся станции.

– Валера, а ты внимательно все шашки осмотрел? Маркировки проверил? – с наигранно серьезным выражением лица спросил Павлов.

Алексеенко, как каждый профессионал, действовал «на автомате», проверял машинально, уже не задумываясь о том, что делает, а потому, окончив кусок работы, тут же старался забыть о ней. Зачем загружать голову лишней информацией?

– Проверил.

– Все до единой?

– Что такое?

Павлов поднял над головой желтоватый брикет тротила с гнездом для взрывателя.

– У меня в ящике с учебными зарядами один боевой попался, – сказал и даже не улыбнулся.

– Не может быть.

– Сам удивляюсь, – Павлов бросил шашку, Алексеенко ловко словил ее на лету.

– В самом деле, – в глазах старлея блеснуло удивление.

Такого просто быть не могло. Но Павлов не выдержал и засмеялся, захохотали и другие спецназовцы.

– Поверил?

– Дурак ты, – злобно ответил Алексеенко, сковыривая с шашки квадратик бумаги, прикрывавший букву «У».

– Павлов, – строго сказал полковник Голубев, – есть вещи, которыми не шутят.

– Понял, – не стал спорить спецназовец.

– Ты окончил заряды для силовых шкафов?

– Так точно, – Павлов опустил готовые мины в ящик.

– Займись кумулятивными для бронированных дверей, нам понадобится десять единиц, – Голубев чуть заметно усмехнулся.

Павлов тихо выругался, но спорить не стал. Кумулятивные заряды предстояло изготовить вручную из пластита. Работа, достойная скульптора, – вылепить из мягкого, как пластилин, взрывчатого вещества полусферы с гиперболической выемкой внутри, предназначенной для того, чтобы вся сила взрыва сошлась в одной точке и прожгла бронированную плиту.

Павлов установил деревянный шаблон на стол, смазал его вазелином, чтобы тот не прилип к пластиту, и принялся налепливать слой за слоем.

– Самый лучший пластит – чешского производства. А этот имитатор – дрянь. Слишком мягкий, – в сердцах произнес Павлов, – оплывает, формы не держит, – спецназовец проделал в первом готовом заряде аккуратную дырочку – гнездо для взрывателя.

– Чешский хорош, даже для тропиков он годится, – уверенно сказал майор Фомичев, – но при наших минусовых температурах становится ломким, как стекло. Я сам подбирал аналог.

– Самый лучший пластит я видел в Карелии, – мечтательно произнес Павлов, – самодельный. Изготовлял его самый заурядный прапорщик инженерного батальона. Украл прапор на складе несколько ящиков тротиловых шашек, перетянул их на болотный остров и на костре плавил в консервной банке от гуталина, смешивал с пластилином и натуральным пчелиным воском. А потом готовый пластит продавал чеченцам. На него ФСБ не сразу вышла, даже когда покупателей-чеченцев взяли. Никто из специалистов не мог определить, на каком предприятии изготовлена взрывчатка, но все подтверждали высокое качество. Показаниям чеченов никто не поверил. Думали даже, что американского производства, но когда раздобыли натовский образец, он оказался хуже. А потом все-таки решили проверить и прапорщика. Пришлось прапору в следственном эксперименте изготовить партию пластита. Идиот, если бы не изготовил, никто не смог бы доказать, что это вообще возможно. Следователь его раскрутил, сказал, если сделает, то обвинение в пособничестве террористам с него снимут. Но посадить его и так нашлось бы за что, он на болотном острове еще и делянку опиумным маком засеял.

– Что с ним сделали?

– Судили. По-моему, десятку получил.

– Я бы его отбывать срок в нашу группу определил, – вполне серьезно сказал Фомичев, – мужик с головой.

– Все, готово, – доложил старлей, осторожно снимая с шаблона последний кумулятивный заряд.

Полковник глянул на часы.

– Уложились на четверть часа раньше, чем я рассчитывал. Завтра – наш день.

– Не слишком я доверяю Елфимову, – засомневался майор.

– В чем дело?

– Вспомните, как он в Коломенском слюной исходил. Тогда он нас ненавидел. А теперь его хоть к ране прикладывай.

– Я даже слова такого – «ненависть» не знаю, – сухо произнес полковник, – кстати, как и «любовь». Бывает только «цель», «задача» и «честь»… Если генерал теперь сказал, что доволен нашей работой на телестудии, так оно и есть. Вы все уже не мальчики, чтобы жизнь свою менять. А я тем более. Кроме вас, у меня никого и ничего нет и уже не будет.

После слов полковника повисла тишина. Голубев никогда прежде не позволял себе ни лишней похвалы своим бойцам, ни особо высоких