Вновь не дождавшись ответа, я стал бродить вдоль дороги. Время шло, тишина угнетала все больше. Просить патрули отойти дальше сейчас — вряд ли хорошая идея. У мистера Эйргона еще имелся запас терпения. Нынешнее расстояние он и без того считал избыточным.

После пары безрезультатных окликов Мэрона, я решил перетащить Гиберта поближе к Форбену.

— Марк, что ты делаешь? Прием, — вдруг спросил штаб. Я бросил пса и в который раз осмотрелся. Откуда они узнали, что…

— Марк, радиус растет. Очень быстро. Прием.

— Понял. Я просто хотел похоронить своего питомца.

— Ясно. Так, радиус замер. Прием.

Птичьи песни постепенно прекратились.

— МЭРОООН!

Вновь тишина.

У меня появилась догадка, каким образом Лесной может улизнуть из оцепления, и почему так быстро наращивает радиус теперь. Глубина…

Я продолжил тащить Гиберта. Все было нормально до тех пор, пока до выхода из поселка не осталась последняя пара домов со стороны Форбена. Мою спину внезапно пронзила адская боль.

— Марк, уходи! Он насторожен, — с волнением сказал Мэрон, не обращая внимания на то, что я у него под прицелом и не могу даже шевельнуться.

— Лесной увеличил радиус больше чем на сотню метров. Прием.

Как только я повернулся, боль мгновенно улетучилась. Никакой вспышки не было, как и самого Лесного.

— Что еще за фокусы… Лесной только что избежал контакта, я правильно понял?

— Марк, докладывай. Прием.

— Он близко к поверхности. Я почувствовал его. Прием.

Мэрон вновь заговорил, на этот раз в его голосе слышался страх.

— Почему они так близко? Раньше такого не было. Лесному это не нравится.

— Ты про других людей?

— Они рядом. Эти люди с тобой?

— Не совсем. Я попрошу, чтобы они ушли.

— Только быстрее. Он хочет видеть тебя, но они раздражают его.

Я облегченно вздохнул. Лесной поддержал меня в желании уединиться. Просто замечательно.

— Сто сорок третий, Мэрон вышел на связь. Прием.

— Хорошо. Что он говорит? Прием.

— Лесной чувствует патрули и нервничает. Отведите патрули дальше, пожалуйста.

— Ясно. Десять минут. Прием.

— Сейчас посторонние уйдут, Мэрон. Успокой Лесного как-нибудь.

— Пытаюсь, но он буквально одержим. Как думаешь, получится сделать, как в прошлый раз, чтобы я смог влиять на его действия?

— Очень скоро узнаем, так что будь готов. У меня большие планы на сегодня. Кстати, — я прошел обратно вдоль дороги, но не нашел ни одного свежего следа на земле, откуда мог бы показаться Лесной, — Как тебе моё лицо?

— Очень интересное. Не помню, когда последний раз видел живое… кхм, лицо.

— Нравится?

— Кажется, да. Ты сможешь сделать сегодня так же, если Лесной успокоится? Смотря на тебя, я что-то вспомнил. Из того, когда был человеком.

— Ты и сейчас человек, Мэрон. Просто без тела.

— Просто?! Ты так считаешь?

— Да. То, кем мы являемся — начертано в нашем мозгу. Готов поспорить, что твой мозг каким-то образом сохранился в этом… змеином туловище. Ты просто обязан вспомнить, как так получилось.

— Марк… — сказал он вдруг мрачно.

— Да.

— Они не уходят. Я ощущаю его злобу.

— Не уходят? Хочешь сказать…

Неужели мистер Эйргон решил проверить меня? К черту демонов, за это время Лесной еще не был злым ни разу. Кто знает, что он может вытворить в таком состоянии.

— Сто сорок третий! Прием.

— Что там? Есть изменения? Прием.

— У Лесного заканчивается терпение. Мэрон сказал, что патрули никуда не ушли… Это правда?

— Возможно, какой-то патруль потерял ориентировку. Проверяем. Отводим патрули еще дальше. Прием.

Я почувствовал то, о чем говорил отец в истории своего присмотра. Несмотря на убедительный тон мистера Эйргона, что-то в его речи заставляло меня сомневаться в правдивости слов. Он пытался играть искренность.

— Мэрон, их много?

— Да… Теперь они все бегут.

Я отошел с дороги и оперся о стену дома, чтобы как следует осмыслить произошедшее. После этой выходки угроза со стороны Старшего Советника перестала быть предположением. В такой обстановке взаимодействовать с Аномалией будет очень тяжело. Мне необходимо быстро добиться доверия Старшего Советника. Единственное, что шло в голову — показать ему очевидный успех по подчинению Лесного. Печально, что пока мы с Мэроном сами подчиняемся его желанию.

— Мэрон, можешь объяснить, как я ему нравлюсь?

Я вздрогнул, услышав от него нечто вроде усмешки.

— Ему нравишься не сам ты. Нравится то, что он видит в твоих глазах. Это трудно описать.

— Попытайся. На что похоже его чувство? Он ведь больше не голоден? Значит, это не связано, например, со вкусом. Или я не прав?

— Прав, думаю… Знаешь, когда стоишь на