— Вернулся сюда?

— Нет, был в конторе лесохозяйства. С егерями чай пил.

— На камине фотография стоит, где Бархатов с Олегом Ивановичем… Кто остальные?

— Один — главный юрист, второй тоже с фирмы. Они в доме не бывают. Сюда только Матушкин приезжает. Он с Бархатовым давно уже работает. — Глеб нахмурился. — А фотографию я сделал. Сразу, как приехали.

— Почему на ней нет Стаси?

Глеб пожал плечами.

— Как бы это мужское дело… Не знаю. Может, сама не захотела…

— А когда это случилось, когда она оказалась раненой, ты приехал к ним?

— Н-нет… Я чуть раньше там оказался. Они уже почти отстрелялись…

— И ты ничего не видел?!

— Говорю же, нет! Бархатов принес Стасю на руках. Ее нога была в крови. Мы сразу поехали в город. У Бархатова есть знакомый хирург. Но там потом что-то с сухожилием, или с суставом было — я всех подробностей не знаю.

— И как она себя вела при этом? — Влада смотрела на Глеба широко раскрытыми глазами.

— Терпела. Ни одной слезинки не пролила, представляешь? Белая, как снег…

— А Бархатов?…

— А Бархатов — черный, как… — Глеб посмотрел на часы. — Мне пора, прости. Он ждет.

— Да-да, конечно… — Влада вышла из автомобиля.

— Ты точно не наделаешь глупостей? — Глеб облокотился локтем на еще теплое сидение, с которого она только что встала, и посмотрел на Владу снизу вверх.

Их взгляды пересеклись.

— Обещаю. — Влада перекинула сумку через плечо, прижав ее к боку и почувствовав, как рамка выпирает сквозь мягкую кожу.

Глеб нажал кнопку брелока, и ворота разъехались. Не оборачиваясь, Влада зашагала к дому. Когда она, отперев дверь, входила внутрь, ворота с тихим шелестом закрылись. Мотор автомобиля заработал только минут через пять — она специально стояла и слушала, прислонившись затылком к дубовой панели.

Достав фотографию, Влада внимательно посмотрела на мужчин, изображенных на ней. Обвела каждое лицо пальцем, а затем сделала такое же круговое движение по периметру рамки и мысленно обозначила: «Глеб…»

Она умылась, разогрела борщ, села за стол лицом к гостиной и стала есть, не ощущая вкуса. Рассматривала мебель, переводя взгляд с одного предмета на другой и постоянно натыкаясь на недопитую бутылку виски. Затем вдруг вскочила и понеслась в прачечную. Просмотрела всю одежду, которая там висела, но ничего больше не нашла. Поднялась наверх, зашла в две другие комнаты. Непонятно, для чего они были устроены — в одной стоял лишь шкаф-сейф, в котором, по всей видимости, Бархатов держал оружие. Комнаты были пустыми, словно хозяин дома, проектируя его, думал прежде всего о том, чтобы увеличить объем, а не наполнение.

В спальне Влада попробовала открыть ящики рабочего стола, но они оказались заперты. Возможно, ключ находился где-то рядом, но что она могла в них найти? Доказательства? Смешно…

Ключей от гаража и гостевого дома у нее тоже не было. Но к этому вопросу она планировала вернуться позже, когда они с Глебом останутся одни.

Она не стала прятаться в своей комнате в ожидании Бархатова. Домработница из нее никакая по сути, поэтому, чтобы отвлечься и привести свои мысли в порядок, Влада взялась за готовку. Достала из холодильника три стаканчика йогурта, так любимого Стасей, и яйца. Нашла в шкафу запаянный пакет муки и сахар. Продукты покупались с какой-то регулярностью, но для чего и зачем — было непонятно, раз хозяева готовили крайне редко. Но даже этого минимума ей хватило, чтобы в памяти возник рецепт пирога, который частенько готовила бабушка. За неимением разрыхлителя погасила соду рисовым уксусом для суши — этого добра у Бархатова стояло аж две бутылки. Смешав все в глубоком салатнике вилкой, Влада отправила вязкое тесто в сковородку со съемной ручкой. Открыв духовку, присела перед ней, оглядывая нетронутые внутренности. На противне лежала бумажная памятка об эксплуатации — от одного ее вида у Влады все всколыхнулось внутри. Повертев ее в руках, она села прямо на пол и прижала листок к груди.

Пироги, снег, Новый год… — счастье состоит из таких вот мелочей, но как же сложно порой увидеть это…..

Она поставила пирог в духовку. Электрическая панель светилась голубоватым светом. Никакой гари и копоти — абсолютная стерильность и порядок. Влада огляделась и прислушалась, впервые не уловив знакомого переливчатого смеха.

— Только не уходи, пожалуйста… — прошептала Влада в эту тишину.

41

Бархатов

В салоне было тепло, еле слышно пахло цитрусовым освежителем, и из динамика лилась печальная джазовая мелодия. Глеб старался как можно ровнее вести машину, чтобы не потревожить Бархатова, и все-таки в какой-то момент пришлось резко вывернуть руль, чтобы не вписаться боком в какого-то ушлого нахала на колесах. Бархатов судорожно дернулся — кожаная папка упала с коленей на пол. Глеб посмотрел в зеркало заднего вида:

— Кирилл Андреевич, все хорошо?

— Да…

Бархатов провел ладонью по лицу, продавливая онемевшие мышцы и взглянул на часы. Каких-то двадцать минут в машине, а у него ощущение, словно он несколько часов провел в яме, где его засыпало рыхлой землей. Внезапно исчезли все звуки, и даже чувства перестали существовать, — лишь яркая точка пульсировала еще в районе сердца, но и ей оставалось гореть совсем недолго… Ни сон, ни явь — абсолютное безмолвие и отсутствие признаков внешнего мира. Ему даже показалось, что еще немного, и он увидит Ее, услышит Ее голос. Она снова будет с ним рядом — возьмет за руку и прильнет к его плечу, лаская своими волосами его шею. И ничто уже больше не разлучит их, и никто не встанет на пути.

Голос водителя вывел Бархатова из этого странного коматозного состояния, в котором ему было так хорошо.

— Тяжелый день? — не унимался Глеб,