В этом весьма своеобразном кармане жареная баранина трется об их ноги, однако подобные мелочи совершенно не беспокоят полудиких кочевников. По окончании празднества начинаются игры. Животные, которых не успели съесть, становятся призами на состязаниях по борьбе; подсечки запрещены, никакие приемы не используются, и победитель определяется единственно преимуществом в силе.

После борьбы наступает время скачек. Дистанцию от двадцати до тридцати миль наездники преодолевают на средней скорости восемнадцать – двадцать миль в час. Победитель иногда получает в награду восемь или даже девять лошадей.

Затем на самых быстрых коней, позаимствованных у друзей и родственников, усаживаются девушки. Одна из этих амазонок бросает вызов мужчинам, и те скачут за ней в погоню. Цель всадников – не только догнать беглянку, но и крепко обнять ее на скаку. Все это время девушка нещадно хлещет плетью ближайшего к ней преследователя, стараясь изо всех си л удержать его на расстоянии. Если попытки его тщетны, она разворачивает коня и решительно атакует неудачника, отделывая кнутом порой до такой степени, что бедняга валится из седла. В итоге он становится объектом презрения и насмешек для всех собравшихся на праздник гостей. Однако в противном случае, если ему удается возложить руку на девичью грудь, амазонка сдается немедленно, и под радостные возгласы толпы они уезжают прочь. Как правило, за ними никто не едет, поскольку надзор у степных жителей считается излишним.

Примерно таким же примитивным способом туркмены иногда разрешают щекотливый вопрос: кому из них жениться на самой красивой в роду девушке. По такому случаю съезжается весь род, и юной леди предоставляется выбор коня, на котором она мчится галопом от своих поклонников. Они скачут за ней. Стараясь ускользнуть от тех, кто ей не нравится, она делает все возможное, чтобы ее догнал симпатичный ей претендент. В тот момент, когда ее догоняют, красавица становится супругой поймавшего. В силу вступают дальнейшие процедуры, и он забирает ее к себе в кибитку.

– Сколько у вас в стране платят за жену? – поинтересовался проводник, когда я закончил расспрашивать его на эти темы.

– Нисколько. Мы делаем девушке предложение, и, если она не против и родители ее согласны, мы на ней женимся.

– А если она тебя не любит, если лупит кнутом по голове или в сторону скачет, когда ты к ней подъезжаешь, – что вы тогда делаете?

– Ну… Мы не женимся на ней.

– А если тебе очень охота на ней жениться? Если ты любишь ее сильней, чем лучшего коня и всех своих верблюдов с овцами, вместе взятых?

– Мы не можем взять ее в жены без ее согласия.

– А девушки у вас луноликие?

– Есть и такие.

Проводник погрузился в размышления, что выглядело весьма необычным для обитателя степей. Наконец он снял свою овчинную шапку, потер гладковыбритую голову и сказал:

– Возьмешь меня в свою страну? Было бы так здорово. Я бы себе жену нашел луноликую, да еще бесплатно. Слушай, ни одной ведь овцы платить не надо.

– А вдруг она тебя не захочет?

– Не захочет?! – проводник посмотрел на меня с изумлением, которое он подчеркнул способом, присущим всем его соотечественникам, воспользовавшись пальцами вместо носового платка. – Меня не захочет?! Да я белый халат ей подарю! Кольцо подарю для ушей или для носа!

– Ну а если и это не поможет?

– Тогда… Тогда подарю украшение золотое на голову. Ну?! Кто против такого подарка устоит?

Глава XXV

Невыполнение приказов – Урок – Песнь об овце – Статус путешественника в России определяется богатством его шуб, а в Азии – числом его свиты – Изнеможение – Красавица со льдом – Луноликие девушки – Севилья – Житана – Покупка овцы – «Жирная!» – Очаровательная живодерка – Киргизский кальян – Киргизский табак – Заболевание сердца – Нерегулярные боевые действия – Продвижение русских – Меч и виселица – Христианство и Библия – Неопрятный обычай – Снег заменяет лошадям воду – В туманной полумгле зарождающегося дня – Шитье белыми нитками – «Мы поедем в Календерхану» – Уч-Уткул – Тан-Сулу – Туз – Небольшое соленое озеро

День клонился к вечеру. К этому времени мы с проводником значительно опередили хивинца и его караван; купец, немного говоривший по-русски, иногда помогал мне с переводом в беседах с моим спутником. Назару чуть раньше я велел оставаться с туркменом и тремя нашими верблюдами, пока они нас не догонят.

Проводник время от времени съезжал с дороги и галопом направлял своего коня в сторону какого-нибудь холма, чтобы осмотреться в поисках подходящего места для стоянки. Наконец он выбрал неглубокий овраг, прикрытый от ветра двумя небольшими возвышенностями. Там в изобилии рос кустарник, и позже я выяснил, что даже зимой здесь часто останавливались кочевые племена, поскольку под снегом всегда оставалось немного травы, которой хватало на прокорм животных до начала весны. Однако теперь, кроме нас, в округе не было ни души.

Мороз крепчал и пронизывал уже до костей, тогда как ветошь, покрывавшая мои стремена, местами совсем прохудилась, и мне приходилось то и дело вынимать из них ноги, чтобы пореже касаться ледяного металла. Мы огляделись в поисках каравана, но он еще нас не догнал; поэтому, спешившись и стреножив коней, мы принялись рубить кусты на растопку, и топорик, купленный в Казалинске и притороченный к моему седлу, очень нам пригодился. Дрова, к счастью, не оказались сырыми; проводник нашел даже немного сухой, как порох, травы, и через пять минут мы развели костер.

Так прошел час, потом еще один. Караван куда-то запропастился. Спутник мой начал тревожиться и предложил вернуться по нашим следам.

Проехав примерно час, мы наткнулись на стоянку хивинца. Он принял решение разбить лагерь на этом месте, а поскольку наш туркмен заявил о незнании дальнейшего пути, Назар счел за лучшее тоже остановиться и разгрузить верблюдов.

Ноги мои к этому времени уже очень сильно замерзли, однако потакать своим ленивым подручным я не собирался, иначе потом они бы устраивали такие задержки без конца. Ни секунды не медля, я отдал приказ грузить верблюдов и садиться в седло. Люди мои заворчали, но подчинились, и вскоре мы оказались на том месте, которое изначально выбрал проводник.

Урок оказался усвоен, и трудности, связанные с повторной погрузкой каравана, себя оправдали, поскольку в дальнейшем туркмен больше не останавливал верблюдов, пока не достигал точки, определенной проводником или мною.

От Казалинска мы продвинулись уже на пятьдесят верст, и так как верблюды находились в