Пока капитан обедал, Вероника нагрела на приглушенном керогазе утюжок и стала гладить слежалый мундир. Женщину ничуть не смутили три «шпалы» в петлицах, она как данность приняла, что возлюбленный не младший офицер, не тот калибр, не та стать у него — ее Сережи. А он любовался своей Никой, своей обворожительной Победительницей. Он и она были счастливы, ну, совсем почти счастливы, если бы не подлая стерва — Война.

Дождавшись вызванного водителя, возлюбленные простились до вечера, а возможно и до следующего утра, а там, как говорят: «Человек предполагает, а Бог располагает».

Легкий душой и телом как пуховое перышко, в ладно отглаженном Вероникой френче, Сергшей поспешил в оперативное отделение. Шофер должно чуток подремал в оперативном пункте, выглядел свежо. С настороженной ухмылкой водитель оглядел Воронова, определенно сообразил нечто предосудительное, но догадку озвучивать побоялся.

Всю дорогу Сергей думал о Веронике: «Вот на самом деле — не знаешь, где найдёшь, где потеряешь…». Раньше Сергей ни за что не подумал бы, что влюбится в провинциальную еврейку. Да, это так — втюхался по уши. Случались у него еврейки в любовницах, не много, но попадались. И что странно, женщины как правило, интеллигентные, начитанные, и честно признаться — злоебучие. Неужели иудейки так охочи до русских мужиков… С первого взгляда — Вероника наподобие таких… Забавно. Да, но его Ника другим ни чета. Во-первых — красавица, во-вторых — славянская внешность, в-третьих, здесь, видимо родство душ. Женщина сразу, стоило только увидеть, запала Сергею в сердце.

* * *

Воронова поджидал младший лейтенант Свиридов, который нервно вскочил и, не зная, что сказать, закружил по кабинету. Парень издергался — полдня на нервах… Сергею понятна тревожность Андрея, похлопал его по плечу, успокаивая:

— Не дрейфь мамлей, прорвемся… Ну, как — привели подозреваемых итээровцев?

— Доставили четверых. Фрезер, Гусельников, Полищук, Еланцев сидят в дежурке. Руди сегодня в области, но прораба привезут, уже договорился… А список легких мотоциклов на стол, под стекло положил, товарищ капитан.

— Молодца лейтенант! Давай, заводи по одному.

— Сергей Александрович, тут два раза звонил начальник областного управления Кулешов.

— Ну, давай, соединяй с ним.

Пока Свиридов объяснялся с телефонистками на коммутаторе, Воронов просмотрел справку из ОРУДа.

Перечень обширный, такой на взлет не проработать. В списке фигурировали: легкие серпуховские МЛ-З — шесть единиц; питерские Л-300 — аж девять штук; ижаки, начиная с пятой, кончая девятой моделями — одиннадцать на ходу; заканчивали список тяжелые двухместные таганрогские ТИЗы и подольские ПМЗ А-750 — числом пять штук. Итого: тридцать один мотоцикл на балансах, начиная от городских и районных комитетов и советов, завершая МТС и колхозами. В одной Кречетове числилось пять легких моделей.

«Да, сами тут закопаемся до второго пришествия. Попрошу-ка Селезня, пусть орудовцы пошерстят, у них ловчей получится…» — подумал Сергей.

Наконец Свиридов созвонился. Воронов взял трубку:

— Здорово, еще раз, Семен Ефимович. Извини, что заставил ждать, отсутствовал… Понимаешь, закавыка вышла с задержанным уркой, придушили паразита…

— Да знаю, Сергей Александрович, уже Селезень сообщил…

— Пардон Семен, да ни хрена ты не знаешь. Здесь нарисовался второй труп, а конкретно сотрудник узлового отделения — боец Пахряев. Этот кадр на сей момент — главный подозреваемый, очевидно состоял на связи Лошака и немецкого агента. Солдат до беспамятства настращал Конюхова, и чтобы тому избежать ужасной расправы, подсказал правильный выход, да и удавка — его работа. Жаль не успели, этот хрен сбежал с оперпункта сразу же после смерти старика-уркагана, наврал дежурному о немочи матери, тот и отпустил… Нашли подонка зарезанного в станционных посадках. Предполагаю, — пошел на встречу с агентом. А тот грохнул дурака, и теперь ищи ветра в поле…

— Вот беда, такому не позавидовать Сергей Александрович… Прямо детективный роман, какой получается… Да… собственно, и не по тому звонил. С тебя, брат, причитается…

— Было бы за что, а за мной не заржавеет…

— Будто не в курсах Сергей Александрович… От души поздравляю!

— Ты о чем, Семен Ефимович?

— А то не знаешь, хитрюга!

— Ну, давай, колись, не томи душу.

— Правительственная телеграмма… Тебе присвоено очередное звание майора госбезопасности. Ромбик сегодня нарочным доставят. Поздравляю товарищ майор!

— Да, дела… не ожидал что так скоро. Хо-хо-хо… А ты и ромбики приготовил? Ну, спасибо, брат.

— Еще не закончил… Звонил по ВЧ Мамулов. Нарком велел сворачиваться. Дает на завершение дела одни сутки. Отсчет с ноля-ноль-ноль. Выходит у тебя осталось меньше тридцати часов. Успеешь управиться?

— Тьфу… — Сергей непроизвольно выругался. — Дык, теперь только сама операция и начинается.

— Надо найти агента в положенный срок. Сам знаешь, товарищ майор, — Нарком!

— Понимаю Семен Ефимович. Ну, давай сам приезжай завтра, обсудим ситуацию, а бог даст, заодно и обмоем мой ромбик.

— Понял Сергей Александрович.

— Ну, покеда… — Воронов медленно положил трубку.

Свиридов настороженно смотрел на Воронова, наблюдая метаморфозы физиономии начальника.

— Что там товарищ капитан? Арестовывать меня будут…

— Вот заладил, Андрюха… Кто о чем, а голый — о бане. Видишь ли, тут такие дела… Выходит, что я теперь майор.

— Поздравляю товарищ капитан. Ой, запутался, — Андрей разом покраснел как девушка. — Извиняюсь товарищ майор. Поздравляю с новым званием! — и не знал, уместно ли протянуть руку с поздравлением.

— Да, ладно, чего стесняешься, — и Сергей сам пожал руку младшего лейтенанта.

Воронову стало понятно, почему Берия не стал тянуть с присвоением звания и вызывает срочно в Москву. Видимо Дальний Восток для Лаврентия Павловича в большем приоритете, нежели немецкий шпион на узловой станции. Но однако же сутки дал…

Перед мысленным взором Сергея, как кадры кинопленки проскользнули годы чекистской опалы, начиная с того зловещего дня 15 декабря 1938, когда насмерть разбился Валерий Павлович Чкалов. «Вот так… комбриг Чкалов, наконец, и сравнялись мы рангами. Да уж, теперь Серега будь здоров начальник…», — и Воронов натянуто ухмыльнулся.

Сергей внутренне чувствовал, что Лаврентий не питает к нему любви, майорский ромбик лишь лукавый аванс, а чем этот задаток дальше обернется, известно только одному Богу. Впрочем, для самолюбия приятная новость. Сам он (чего уж тут юлить) который год с потаенной надеждой ожидал очередного звания. Как застоялому коню, Воронову не терпелось новой, с большим размахом, увлекательной работы. Однако грех обижаться… в принципе сильно не обижали, хотя карьера складывалось и не так гладко. А ведь могли запросто сослать на периферию — в тьмутаракань, или, не разбираясь, как врага народа превратить в лагерную пыль.

А как поступить в этот раз,