— Тогда, как насчёт найти её для нас обоих?

— Никакой делёжки личных вещей. — ответил я не задумываясь.

— Люди тебе не вещи, Годи. — ткнула она меня в бок.

… Просто оговорочка. Не ей мне объяснять подобное. С вещами проще…

— И вообще, несправедливо, что у тебя есть шанс исполнить мечту всей моей жизни, а у меня — нет. — она ещё раз ткнула меня коленом в бок.

— Это ещё почему?

— Да потому, что меня выдадут в жёны какому-нибудь дядьке с хорошей кровью, за большие деньги. Сила крови и тому подобное…

— Ну, значит буду наслаждаться горячей красоткой за нас двоих.

— Гад! — она пнула меня изо всех сил…

Хе-хе… Ри милая девчушка, возможно она не так уж и сложна, как я о ней думал изначально.

— Давай, отдыхай. — поставив её на ноги около её комнаты, я дослужился до поцелуя в щёку, а затем эта девчонка убежала к себе.

Чертовка… Потирая щёку, я слегка улыбнулся и побрёл в кабинет Свейна, который был на этом же этаже.

Было уже утро, и слуги вовсю трудились на благо нашего дома. Спать хочется неимоверно, особенно из-за ощущения, что я наконец-то дома, но, решив послушать, что за анекдоты мне расскажет Свейн, я пошёл к нему.

В его пропахшем кровью кабинете меня ждал Свейн, который сидел за своим креслом и в одиночестве высушивал какую-то бутылку с неизвестным содержимым.

— О, Годрик… Давай, садись.

Свейн поставил напротив меня ещё один стакан, в который налил этой странной красно-жёлтой алкашки.

Подойдя, я переместил один из стульев к столу Свейна, сел и попробовал то, что он мне налил.

… Горькая жидкость с примесью крови. Крепость такая высокая, что язык жжёт до безумия, но это тут же исцеляется за счёт крови, которая попадает в организм, и в сочетании с алкоголем, бьёт в мозг куда сильнее обычного.

— Ты почти не пил на празднике… — заметил я ещё тогда, когда он лыбился.

— Зато делал вид, что пил. Никогда не отказывайся от выпивки, Годрик, иначе все будут думать, что тебе есть что скрывать…

— Раз я заметил, то и они могли заметить… — сказал я, пока Свейн подливал мне ещё.

— Эти-то? Они не видят дальше своего носа и зада князя. А вот он мог и заметить, но ему плевать. Мы знаем о друг-друге достаточно… И он знает, что я однажды доберусь до его глотки, выблядок…

Неожиданно, его взгляд стал… Пугающим. То, как он посмотрел на меня впервые вызвало во мне некое подобие страха.

— Я не буду заставлять тебя идти против твоих принципов, Годрик… Но, помни… В этом мире у нас нет друзей. Твоя рука не должна дрогнуть, когда придёт время. Их руки не дрогнут… ни разу я не видел, чтобы их руки дрожали…

Свейн смотрел на свои руки, а затем, закрыв глаза, сказал:

— С новым годом, Годрик. Перебьём их всех… Ты… И правда отлично постарался за эти четыре года. Можешь считать следующий год чем-то вроде отдыха…

— Отдыха? Я, скорее всего, весь следующий год буду только и занят, что вырезанием различных тварей под командованием той девчонки, к которой ты меня привязал.

— Зато тебе не придётся убивать людей. Разве ты не это был твой главный интерес?

… И правда. Это главное, чем я не хочу заниматься.

— А после следующего года, по твоему, я начну это делать?

— Сам решишь. Пока ты приносишь деньги, мне не так важно, чем именно ты занят. Хотя… Родрик слишком мягок по отношению к этим выблядкам. Думает, что можно найти с ними общий язык и «двигаться на благо общему делу»…

— Ну, не думаю, что я в этом плане отличаюсь… — я сделал ещё глоток этого кровавого спирта.

Мерзость, но бьёт в голове так сильно, что удержаться от следующего глотка было тяжело… Видимо, почти что угодно связанное с кровью очень быстро усваивается моим телом.

— Ты? Сговорчивый? Не-ет… Ты злая тварина, прямо как я. Просто пока что не смог наточить зубы и понять, кто тебе враг, а кто друг. Ты щенок хищника, а вот он — слишком травоядный…

Он грустно вздохнул, опустив локоть на стол и присмотревшись ко мне, сказал:

— Всё же, я считаю, что я правильно тебя воспитал. Через боль и лишения, ты смог стать борзым псом, который готов бросаться даже на хозяина.

— Ты хуёвый отец, особенно учитывая твои аналогии с собаками в отношении собственных детей. Хотя, я это узнал ещё от Рианны.

— Стараюсь. Будь я хорошим отцом, мы бы не достигли того, что у нас сейчас есть… Брошенные на отшиб мира, в разрушенные и неплодородные земли… Эти суки думали, что я никогда не смогу оправиться. И пусть думают так…

— Слушай. Ты либо говоришь сам с собой, либо со мной… — я сделал ещё один глоток этой хрени, — на твои обиды мне, говоря попросту, поебать. Это не мои обиды и не мои интересы.

— Не твои интересы, говоришь… а что у тебя за интересы, Годрик? Хочешь расширять коллекцию в твоём подвале?

— Ещё одна такая шутка, и борзая псина откусит тебе ебало.

— Верю… — Свейн кивнул, — но ты так и не ответил, ещё с момента твоего приезда. Что ты хочешь от этой жизни? За исключением магии тупой, из-за который ты тратишь время, которое мог бы посвятить нормальному делу.

— …

А что я вообще хочу? Что в этом мире могло бы вызвать у меня явное ощущение того, что я — счастлив?

Так много плохого случилось за всё это время. А что из всего случившегося делало меня хоть сколько-то счастливым? Хоть что-то же должно быть…

Сколько бы я ни старался, в голову не приходит ничего толкового. Лишь образ этого дома как-то тускло отпечатался в моей памяти как не самое плохое воспоминание… Рианна, может быть ещё.

— Знаешь… Наверное, я хотел бы, чтобы у нашей семьи всё было хорошо. Возможно, хотел бы помочь в развитии семейных дел, и помочь нам выйти из той херни, в которую ты нас втягиваешь.

Свейн, который немного удивился из-за моих слов, лишь кивнул.

— Знаешь. Я ожидал какой-то инфантильной хуеты… В твоём возрасте я бы даже сказал, что это нормально. А ты эво как решил… И зачем же тебе это «семейное благо»?

— Да знаешь… Пока что единственное хорошее, что у меня было с момента, как я потерял память, это семья. Ты не самый отвратительный отец, если быть честным… Гнида та ещё, но, как родственник, более чем