Шрифт:
Закладка:
Особое внимание следует уделить своей позиции со знанием русского языка. Если вы, по своей легенде, обязаны скрывать этот факт, не совершайте глупостей. Один из наших офицеров, отчего-то решив, что его возлюбленная не говорит по-немецки, обсуждал на этом языке свои впечатления от спектакля ”Дни Турбиных”, который он накануне смотрел на русском языке. Стоит ли говорить, что после этого боевая эффективность такого офицера в России свелась к нулю и его вскоре пришлось откомандировать в Японию с самым прискорбным отзывом о его профессиональных качествах.
Самое главное.
Мы не можем жить без женщин, так как они являются предметом первой необходимости, орудием удовлетворения наших естественный потребностей – таким же, как кухня, где нам готовят пищу, или туалет, где наш организм исторгает эту пищу.
Для успешного выполнения поставленной боевой задачи каждый разведчик должен бороться с подстерегающей его неврастенией на почве полового воздержания. Это трудно. Но самая большая опасность караулит нас тогда, когда звериное половое влечение переходит в симпатию, ошибочное впечатление о так называемом родстве душ и любви. Это недопустимо!
Для преодоления вышеуказанных трудностей предлагаю воспользоваться следующими советами.
– В обязательном порядке оплачивать деньгами каждый половой акт с вашей любовницей. Это будет напоминать вам о том, что она лишь выполняет свои обязанности, кто бы их ей ни поручил, а вы удовлетворяете свои потребности. Заведите специальную книгу учета подобных расходов. Ведите записи тщательно.
– Ни в коем случае не ограничиваться в знакомстве одной женщиной, а иметь одновременно не менее двух любовниц. Это поможет вам избежать сердечной привязанности. Только постель должна соединять вас, но ни в коем случае не любовь!
– В идеале вы вообще не должны ничего не говорить своим любовницам, исполняя свой мужской долг молча и с выражением презрения к ним, как то и подобает наследникам великих самурайских традиций.
– Обращаться с женщиной как с вещью, вознаграждая ее материально, но не ослабляя свой дух общением с ней.
Бойтесь русских женщин!»
Довольный собой, подполковник Накаяма написал последний столбец, поставил круглую точку «мару». Достал из кармана похожий на очечник, но только поменьше размером, футляр со странной квадратной печатью. Стукнул ею в баночку с красной мастикой и поставил печать под текстом: «Военный атташе посольства Японии в Москве Накаяма Акира». Разведчик еще раз промокнул свежие записи, аккуратно закрыл тетрадь. Убрал ее и печать в сейф. Снова просмотрел рапорт Курихары, неопределенно хмыкнул, сунул его туда же. Закрыл сейф и аккуратно опечатал металлической печатью. Только теперь, вполне довольный собой, он позволил себе расслабиться и, притворив за собой дверь в кабинет, отправился ужинать.
На лестнице Накаяма внезапно остановился. Он поймал себя на том, что, спускаясь вниз энергичной, даже легкомысленной походкой, едва слышно насвистывает мелодию намертво приставшего к нему за последние три года в Москве «Марша авиаторов»:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, Преодолеть пространство и простор, Нам разум дал стальные руки-крылья, А вместо сердца – пламенный мотор…У подполковника снова недовольно заерзал короткий ус под небольшим расплющенным носом и показались на мгновенье два больших выступающих верхних резца. Чтобы исправить положение, понадобилось несколько секунд. Накаяма сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, полностью очищая свое сознание. Замер. Глаза его отыскали внизу, на рояле, портрет императора, дух восторжествовал, живот старого дзюдоиста мощно выдохнул, как этому учили в школе Усигомэ, и дальше подполковник двинулся, уже полностью овладев собой, медленно и уверенно. Он уже ничего не насвистывал, но в ушах у него торжественно звучал неофициальный гимн, главная песня всех военных Японии, где бы они ни служили: «Уми юкаба». Величаво и тревожно пели трубы, строго и религиозно почтительно было лицо подполковника, спускающегося к ужину.
Выйдем в море, трупы в волнах. В горы выйдем – в траве наши тела. О, великий государь, умрем у ног твоих, Не оглядываясь назад!Горничная, накрывшая стол, неслышной тенью скользнула в коридорчик, ведущий в кухню. На ужин в тот день была вареная картошка – как любит господин Накаяма, «в мундире», краковская колбаса, паштет из индюшки, черемша, маринованный папоротник и его любимая «Клюковка».
Глава 5. Делегаты
Москва, Зубовский бульвар, 1965 год
– Арсений Тимофеевич, а как в НКВД узнали об этой инструкции? – профессионально-благожелательным тоном опытного журналиста спросил хозяина квартиры молодой человек с опрятной окладистой бородкой, аккуратно окаймлявшей его полное лицо. Одетый в модную белую рубашку тончайшего полотна с узким галстуком, он удобно расположился в кресле и держал в левой руке давно погасшую трубку. Раскурить ее заново ему было некогда. Правой рукой он быстро делал какие-то пометки в блокноте, придавливая его топорщившиеся страницы то рукой, то этой самой трубкой.
Хозяин квартиры, похожий то ли на казаха, то ли на калмыка, мужчина лет семидесяти, сидел напротив и одет был еще более щеголевато – в костюм с бабочкой и торчащим из нагрудного кармана бордовым платочком. В ответ он только с удовольствием пыхнул своей маленькой трубочкой и мечтательно посмотрел в окно. Там, в московском летнем мареве угадывался Крымский мост. Старик перевел взгляд на сражающегося с непослушными листами молодого собеседника, слегка улыбнулся, встал и подошел к книжному шкафу, занимавшему всю стену солнечной комнаты. Длинные сухие пальцы ласково перебегали от одного книжного корешка к другому, в какой-то момент показалось даже, что он забыл, зачем встал, и, лишь случайно оказавшись у стеллажа, гладит стоящие переплеты и вот-вот начнет с ними разговаривать, как с домашними животными. Но вместо этого хозяин ловко выудил небольшую книжицу в картонной обложке.
– Вот. Возьмите, Юрий Владимирович, – он протянул ее бородачу, – самый обыкновенный блокнот, но точно лучше вашего.
– Чем же? – с удивлением, но без всякого намека на обиду спросил собеседник. За год общения с этим человеком молодой журналист четко уяснил, что обижаться нельзя.
