Уильяма Доулинга, 24-летнего юношу, описывали как закоренелого пирата, прожившего порочную жизнь. Уильям Льюис, возрастом около 34 лет, тоже был бравым пиратом и бывшим кулачным бойцом. Он не показывал, что боится умереть, и потребовал алкоголь, чтобы выпить со своими товарищами на эшафоте и наблюдавшими. Томас Моррис был юным неисправимым пиратом 22 лет. Он часто улыбался во время суда и прибыл на крепостной вал одетым как Маккарти, но с красными лентами вместо синих. Прямо перед тем, как его повесили, он с вызовом заявил, что станет еще настоящей чумой для этих островов и теперь жалеет, что не сделал этого раньше. Джорджу Бенделлу было 18, и он сказал, что никогда раньше не был пиратом. Он был угрюм и, согласно отчету, имел «злодейские наклонности, которыми может быть заражена только самая распущенная молодежь». Тридцатилетнему Уильяму Лингу было нечего сказать в свое оправдание. Но когда Льюис потребовал вина, он заметил, что в такой момент больше подошла бы вода.

Казнь пиратов в Нассау ознаменовала конец Нью-Провиденса как прибежища разбойников, но она не означала конец пиратства на Багамских островах. У Вудса Роджерса были амбиционные планы по усилению защиты доверенной ему территории. Он назначил три отряда дружинников, чтобы предотвратить внезапные нападения, а также приказал изготовить лафеты для тех пушек, у которых их не было, построить вокруг форта частокол и расчистить улицы, заросшие тропическими растениями. К несчастью, в его распоряжении имелось крошечное войско, и многие солдаты и моряки, которые приплыли с ним, пали жертвами лихорадки и болезней. Более того, он ощущал, что власти, назначившие его на этот пост, о нем забыли. Он не получал ответов из Англии на свои просьбы о помощи и чувствовал себя все более изолированным.

В феврале 1720 г. он написал гневное письмо в Совет по торговле и плантациям, жалуясь, что «корабли Его Величества оставили его в крайне бедственном положении», бросив на острове с маленьким отрядом из больных людей, который должен был противостоять пяти сотням пиратов[298]. Губернатор Южной Каролины подтвердил, что Роджерс находится в опасном положении, и предупредил власти в Лондоне, что если они не разместят в гавани Нассау военные корабли, то пираты и испанцы вторгнуться на остров и станут его хозяевами. «Пиратов, которые на свободе, насчитывается около двух тысяч, среди них Вейн и Тэтч, а других вскоре должны доставить в Провиденс»[299]. Роджерс настаивал на плане по усилению обороны острова, но столкнулся с апатией и безразличием со стороны жителей и молчанием английских властей. Он до такой степени изнурил себя безрезультатными усилиями, что через два года из-за слабого здоровья был вынужден вернуться в Англию. На посту губернатора его сменил Джордж Фенни, которому недоставало железной выдержки Роджерса, а потому новый губернатор вскоре пал жертвой коррупции, которая была распространена в колонии.

Роджерс, встревоженный сообщениями из Нассау, обратился к королю с прошением восстановить его в должности. Его прошение поддержали 29 влиятельных лиц, включая Ханса Слоуна, лорда Монтейга, а также губернаторов и бывших губернаторов нескольких американских колоний, в том числе Александр Спотсвуд из Вирджинии и Самюэл Шют из Массачусетса. Фенни отстранили от должности, и летом 1729 г. Вудс Роджерс в сопровождении своих сыновей и дочери отплыл в Нью-Провиденс. На этот раз он получил куда больше полномочий и должен был иметь жалование в размере 400 фунтов стерлингов в год как генерал-капитан и главнокомандующий. Он снова бросил все силы на обеспечение обороны и благосостояния колонии, в том числе поощряя посадки хлопка и сахарного тростника. Главной проблемой острова было его крошечное население, состоявшее из 446 белых мужчин и женщин, 489 белых детей, 275 трудоспособных чернокожих и 178 чернокожих детей[300]. Осуществляя свои планы, Роджерс столкнулся с противостоянием Ассамблеи острова, однако ему все же удалось построить новые казармы для гарнизона форта. Но здоровье снова подвело губернатора, и, несмотря на поездку в Южную Каролину для смены климата, он не смог вернуться в прежнюю форму. Вудс Роджерс умер в Нассау 15 июля 1732 г.

Прежде чем в последний раз покинуть Англию в 1729 г., Роджерс заказал семейный портрет Уильяму Хогарту, который тогда был молодым человеком тридцати с небольшим лет. Этот портрет, который сейчас находится в коллекции Национального морского музея в Лондоне, небольшой по размеру, но приковывает взгляд. Недавно назначенный губернатор изображен сидящим неподалеку от форта в Нассау, который он восстановил и который стал местом судов и казней пиратов. У него в руке измерительный циркуль, символизирующий его навигационные таланты, а рядом с ним – глобус, показывающий, что он плавал вокруг света. Его сын Уильям держит в руках карту, на которой изображена часть острова Провиденс. Дочь Сара сидит вместе со своим спаниелем. На заднем плане изображена служанка с миской фруктов в руках. На стене крепости над головой Роджерса можно заметить картуш, на котором написан одновременно решительный и оптимистичный девиз «Dum spiro, spero» (Пока дышу, надеюсь), а на заднем плане, в гавани, корабль дает залп. Картина представляет собой скромную дань человеку, который изгнал пиратов из их логова на Багамских островах и сыграл ключевую роль в прекращении пиратского господства в Карибском море.

9

Шлюпы, шхуны и фильмы о пиратах

Пиратский корабль должен был обладать тремя свойствами: быть быстрым, хорошо вооруженным и иметь хорошие мореходные качества. На быстром корабле пираты могли нагнать добычу и быстро сбежать от погони: по словам Джонсона, «если пятки киля чистые, кораблю легче как догонять чужие суда, так и уплывать от погони». По этой причине многие пираты в Вест-Индии плавали на одномачтовых шлюпах, построенных на Бермудских островах и Ямайке, которые славились своей быстроходностью. Пираты содержали корабли в хорошем состоянии, делали регулярные остановки для килевания, чтобы корпус был гладким и свободным от водорослей, и обычно им удавалось уплыть от любого судна, посланного в погоню. Когда в 1718 г. пиратские шлюпы Вейна напали на корабли в гавани Нью-Провиденса на Багамах, власти отправили экипажи, чтобы их поймать, но «когда они вышли в море, наши шлюпы прекратили погоню, обнаружив, что он делал два фута против их одного»[301].

Берберские корсары Средиземноморья плавали на весельных галерах, где гребцами выступали рабы. Галеры их – длинные стройные суда, которые славились своей быстроходностью, и парусные корабли, застигнутые штилем в Средиземном море, были полностью во власти берберских налетчиков. Их весла работали как моторы, позволяя с легкостью маневрировать и мчаться быстрее жертвы. Когда погода становилась ветреной, корсары поднимали большой латинский парус на единственной мачте посредине корабля. Галеры были вооружены одной или несколькими большими пушками на носу и вертлюжными пушками, установленными