со всем этим надо бороться: нужно сблизить еврейскую школу с польскою, заменить еврейский язык польским, содействовать ассимиляции и религиозным реформам, но в то же время правительство должно внушить евреям уверенность, что они «со временем получат гражданские права, если они того заслужат, доказав свою полез­ность». Эта мысль о необходимости предварительно заслужить граж­данские права вполне совпадала с убеждениями польских панов из «комитета реформ».

И теперь снова, как в годы Герцогства Варшавского (том I, § 43), нашлась в Варшаве группа «берлинеров», единомышленников Фридлендера, которые решились требовать равноправия лично для себя, как уже «заслуживших». Уполномоченные 26 образованных еврейских семейств осаждали Чарторыйского и самого Александра I прошениями о даровании гражданских прав этим семействам, кото­рые, «оценив преимущества цивилизации, усвоили себе европейские обычаи и костюм, предаются изучению наук и искусств и обучают своих детей в лицеях Польши, Германии и Пруссии». Этому особому «классу» в еврействе должны быть предоставлены, по мнению про­сителей, не только гражданские, но и политические права, в отличие от народной массы, сохранившей старые «обычаи и костюм», кото­рой можно предоставить лишь простейшие гражданские права: сво­боду жительства и промыслов. Такое отличение «образованных», за­являют просители, вызовет соревнование среди евреев и пове­дет к достижению конечной цели «просвещенных правительств» Европы: к «амальгамированию евреев с нациями, среди которых они живут» (конец 1815). Эта новая попытка берлинеров ни к чему не привела. Польские «реформаторы» готовы были терпеливо ждать, пока вся еврейская масса подвергнется процессу «амальга­мации», и не хотели сделать изъятия из бесправия для поторопив­шихся.

В начале 1816 г. вышеупомянутый проект варшавского «комитета реформ» поступил на заключение к наместнику Царства Польско­го, генералу Зайончеку. Наместник нашел даже этот проект условной реформы слишком либеральным. Его донесение императору Алексан­дру I от 8 марта 1816 г. дышит злобной юдофобией: «Размножение евреев в Вашем Царстве Польском становится устрашающим. В 1790 г. они здесь составляли тринадцатую часть всего населения, а ныне составляют уже восьмую. Трезвые и изворотливые, они живут ма­лым, приобретают обманом: благодаря ранним бракам размножа­ются без меры. Избегая тяжелых работ, они сами ничего не произво­дят, а живут только на счет трудового класса, способствуя его разо­рению. Их своеобразные учреждения обособляют их в государстве, как иноземную народность, и поэтому не могут они в нынешнем сво­ем состоянии давать государству ни добрых граждан, ни порядоч­ных солдат. Если не будут наконец приняты меры, чтобы использо­вать для общего блага полезные качества евреев, они скоро засорят и истощат все источники народного благосостояния, угрожая пре­взойти и подавить христианское население».

В том же году выступил со своим проектом решения еврейского вопроса русский комиссар при правительстве Царства Польского, сенатор Новосильцев, недруг поляков, часто заступавшийся за евре­ев. Он предлагал поставить во главе еврейских общин особые «ди­рекции» из раввинов, мирян и правительственного комиссара. Эти дирекции должны реформировать еврейский быт, в особенности пу­тем устройства общеобразовательных училищ. Предъявление свиде­тельства об окончании такого училища обязательно для всех моло­дых людей при выдаче им разрешения на брак, на занятие какой-нибудь профессией или приобретение недвижимой собственности; лица, отличившиеся в науках и искусствах, могут еще удостоиться и политических прав, до участия в народном представительстве вклю­чительно. Для ближайшего же времени Новосильцев советует воз­держаться от экономических репрессий, вроде полного запрещения винной торговли, и рекомендует путь экономических реформ — по­ощрение ремесел и земледелия. Когда в начале 1817 г. проект Ново­сильцева поступил в варшавский Государственный совет (Rada stanu), он вызвал сильнейшую оппозицию со стороны Чарторыйского, на­местника Зайончека, писателя Стащина и других польских сановни­ков, относившихся враждебно не столько к «юдофильскому» проек­ту, сколько к его русскому автору. Рассматривавшая проект комис­сия Государственного совета выдвинула против него три довода: 1) нельзя проводить реформу еврейского быта через самих евреев; 2) нельзя путем особой общинной организации содействовать национальной обособленности еврейства; 3) полное гражданское и политическое уравнение евреев противоречит польской конституции, предоставляющей преимущества последователям господствующей религии. В общем собрании Государственного совета прения носили страстный характер. «Пусть евреи прежде станут истинными поляками, — воскликнул докладчик Козьмян, — и тогда можно будет считать их гражданами». Когда этот юдофоб указал, что нельзя признать гражданами массу людей, которых нужно раньше приучить к опрятности и избавить «от проказы и подобных болезней», Зайончек громко захохотал и заметил: «Верно. Эти неряхи не скоро освободятся от коросты». После такой «критики» новосильцевский проект был отвергнут.

Вместо реформ качались репрессии. Была воскрешена в некоторых городах старинная привилегия «нетерпимости к иудеям», и поселившиеся там подвергались выселению или удалению в особые кварталы. В Варшаве на многих улицах еще запрещалось жить евреям, а для приезжих был установлен налог за право пребывания в городе: «билетный сбор», в размере 15 копеек в сутки. Евреям запрещалось вновь селиться на расстоянии 21 версты от границы Австрии и Пруссии. У варшавских законодателей хватило, впрочем, политического такта, чтобы не тащить бесправных на военную службу: в 1817 г. было объявлено, что, пока евреи не допускаются к пользованию гражданскими правами, они освобождаются от личной воинской повинности в Царстве Польском и уплачивают, взамен службы, определенный рекрутский налог. Вскоре осуществилось давно намеченное сокращение катального самоуправления. Эта «реформа» была связана с тогдашним общественным и литературным движением в Польше.

Полемика по еврейскому вопросу особенно разгорелась в 1818 г., накануне и во время заседаний первого сейма в Варшаве. Генерал Красинский, депутат сейма, опубликовал на французском языке брошюру «Замечания о евреях в Польше» (Аррепри sur les juifs en Pologne), в которой он исходит из следующего двойственного тезиса: «Голос всего народа поднимается против евреев и требует их реформы». Реформа тут сливается с репрессией. Автор разделяет общий страх перед «ожидовлением» Польши, но предлагает против этого либеральные меры: покровительство еврейским капиталистам, привлечение масс к земледелию и ремеслам, награждение заслуженных граж­данством. Выводы Красинского показались слишком либеральны­ми анонимному автору юдофобской брошюры «Средство против ев­реев» («Sposob па zydow»). Убежденный, что никакими реформами нельзя исправить еврейский народ, аноним ставит вопрос упрощен­но: «должны ли мы жертвовать благосостоянием трех миллионов поляков ради блага трехсот тысяч евреев или наоборот?» — и дает упрощенный ответ: нужно заставить евреев выселиться из Польши; нужно просить императора Александра I, «благодетеля Польши», освободить эту страну от евреев и отвести им незаселенные степные пространства на юге России или «на границах великой Тартарии». Триста тысяч евреев можно разделить на триста групп и выселить в течение одного года; средства на свое изгнание и водворение на но­вых местах должны дать сами изгнанники. Этот варварский проект возмутил революционно настроенного офицера Валериана Лукасиньского, впоследствии узника Шлиссельбургской крепости. В «Размыш­лениях одного офицера о необходимости устройства евреев» (1818)