Эрлкинг пришпорил свою лошадь и понесся вперед; конь Серильды припустил следом. Тени леса пролетали мимо. Время от времени лучу лунного света удавалось пробиться сквозь густую листву и осветить деревья и папоротники.

Все вокруг было незнакомо. Все было странно, невозможно и немыслимо.

Как-то неправильно. Серильду вдруг охватило чувство, что ее не должно здесь быть.

Но убежать она не могла. Не только потому, что Эрлкинг никогда бы ей не позволил, но и потому, что она тут же заблудилась бы в этом жутком дремучем лесу, полном чудовищ и магии.

– Ежевика! – закричал кто-то. – Здесь растет ежевика! И дуб!

Эрлкинг самодовольно усмехнулся.

– Ерунда на постном масле, – пробормотал он.

Нагнав гончих, они в самом деле очутились около дуба. Это был самый большой дуб, который только доводилось видеть Серильде. Его ствол был шире, чем кареты, грохотавшие вдалеке, пытаясь догнать всадников.

Серильда ахнула и замерла, понимая, что ее нелепая ложь сбывается, но… как, почему? Ведь на этот раз она просто нагородила глупостей, нелепых даже для нее самой.

– Смотрите, что я нашел, – один из охотников держал в руке нечто, похожее на покрытый вышивкой дубовый лист. Темный подбросил его в воздух, и лист, кружась, спланировал на землю. Его кончик указал на дуб.

Который почему-то казался Серильде ужасно знакомым.

Но это же невозможно. Один-единственный раз она путешествовала по этому лесу – в тот день, когда шелленрок и моховицы привели ее к Пуш-Гроле, Лесной Бабушке. Серильда ясно помнила эту встречу. Все, о чем они говорили. То, как Пуш-Грола недвусмысленно угрожала убить Серильду, если она когда-нибудь посмеет выдать их Эрлкингу.

Но сейчас Серильда задумалась о том дне и поняла, что не может вспомнить, как она туда попала. И где вообще было это «туда».

Журчащий ручей. Залиге, которая пыталась напасть на нее. Глухое постукивание ракушек шелленрока. Деревушка среди деревьев. Пуш-Грола, сидящая на пне.

Серильда вспомнила ее слова.

Если ты попробуешь найти это место или показать кому-нибудь, где оно, твои слова превратятся в бессмыслицу, а сама ты сгинешь, как сверчок в метель.

Серильда не помнила этого дуба, но она вдруг осознала, где сейчас находится.

Осознала, куда она только что привела Дикую Охоту.

Не в убежище единорога – дело обстояло гораздо, гораздо хуже.

Ее глаза расширились от ужаса.

– Ваша Мрачность. – Она протянула руку и коснулась рукава Эрлкинга. – Я только что вспомнила – вспомнила историю, которую слышала давным-давно, в детстве. О единороге, который любил спать среди берез на берегу реки Зиглин…

– Довольно, – перебил Эрлкинг. – Я ценю твое рвение, но пока хватит и этого.

Он спрыгнул с лошади и беззвучно приземлился среди кустов.

– Обождите! – позвала Серильда, далеко не так ловко сползая со своего скакуна.

Эрлкинг ждать не стал. Он подошел к дубу и, отогнув слой мха и стебли вьюнков, цепляющихся за широкий ствол, обнажил узкий ход меж корней. Его свод был достаточно высоким, чтобы Серильда могла идти в полный рост, а вот Эрлкингу пришлось пригнуться. Заметив, что он старается не касаться коры дерева, Серильда вспомнила старое поверье, что дуб отпугивает злых существ.

– Огня, – приказал король, и появился охотник с факелом. Высоко подняв его, Эрлкинг осветил полое нутро ствола – дупло, больше похожее на маленькую пещеру.

Там, на ее дальней стене, висел гобелен. У Серильды перехватило дыхание, когда Эрлкинг поднес факел ближе, чтобы рассмотреть сотканное из тонких нитей изображение. Белый единорог с гордо поднятой головой стоял в цветущей долине в окружении всех обитателей леса, от обычных белок до очаровательных русалок. Изображение было таким живым, что дух захватывало, – безупречное творение истинного мастера.

– Мило, – высказался Эрлкинг.

И, не сказав больше ни слова, поднес к ткани горящий факел.

– Нет! – закричала Серильда. – Прошу! Не надо!

Гобелен занялся разом, как сухие листья. Пламя разгоралось, и похожую на пещеру полость внутри дуба быстро заполнил черный дым. Эрлкинг оттолкнул Серильду от дерева, которое огонь начал пожирать изнутри. Дым поднимался клубами, перекрывая даже тот слабый свет луны, который еще пытался пробиться вниз сквозь спутанные ветки над головой. Сучья трещали, ломались и падали. Жар опалил Серильде лицо, и ей пришлось сделать шаг назад, к охотникам.

Вскоре весь дуб целиком был охвачен пламенем, и оно принялось и за другие деревья, перепрыгивая с кроны на крону.

– Боги милосердные, – ахнула Серильда. – Вы же спалите весь лес!

Эрлкинг рядом с ней хмыкнул.

– Было бы неплохо.

Ошеломленная, она уставилась на него.

– Успокойся. Ничего с ним не сделается. Видишь, огонь уже гаснет. Пожар уничтожит лишь то, что скрывало это дерево.

Серильда не понимала, о чем он. Пламя распространялось, и быстро. Пепел падал хлопьями, словно снег…

Пепел.

Он укрывал мир, как одеяло.

И вместо лесной чащи глазам открывалась деревушка. Дома на деревьях, мосты из лоз и дома, приютившиеся среди корней.

Огонь сжигал не весь Ясеневый лес.

Он сжигал Асильталь.

Когда огромный дуб рухнул, подняв фонтан ослепительных искр, Серильда увидела фигуру, стоящую средь пожара.

Бабушка дев-моховиц. Защитница Леса. Пуш-Грола.

Она смотрела не на Эрлкинга. Она смотрела на Серильду.

Глава 22

– Будет мне наука – нельзя оставлять в живых смертных, увидевших наш дом, – произнесла Пуш-Грола. Ее длинные седые волосы свалялись и спутались, в них застряли прутики, кусочки мха и комочки сухой земли. Изящная жемчужная диадема на ее морщинистом лбу выглядела удивительно неуместно.

– Прости, – выдохнула Серильда. – Я не нарочно…

– И все же ты притащила их сюда. А ведь это было невозможно. Я сделала все, чтобы ты больше не смогла нас найти.

– Я не хотела! Он спрашивал об… единороге. И я просто выдумала небылицу, клянусь. Я бы никогда не предала тебя!

– Единорог был неплохой деталью, – проворковал Эрлкинг, выходя на поляну. – Выходит, вы все это время прятались за одним из гобеленов Хульды. Боги хитры. – Он огляделся. – Где же твои дети, разбежались в испуге? Я ожидал большего от так называемого лесного народа. Думал, ты растишь их воинами. Хотя… дай-ка угадаю. – Он запрокинул голову, вглядываясь в высокие деревья. – Они попрятались в ветвях и ждут подходящего момента, чтобы смело броситься в бой. – Он приподнял бровь. – Очень надеюсь, что этот момент наступит раньше, чем все здесь выгорит дотла.

– Жалкий себялюбец! С домом или без дома, – проскрежетала Пуш-Грола, – мы не перестанем сражаться с тобой и твоими жестокими деяниями.

Эрлкинг усмехнулся.

– Перестанете, когда умрете.

Одним движением он обнажил длинный меч и занес его над Пуш-Гролой. Она отбила удар посохом, и