Я отнимаю руку от совы, и видение исчезает так же внезапно, как появилось.

Я моргаю несколько раз, возвращаясь в настоящее, но сердце ноет. Хочется, чтобы видение воплотилось в жизнь. Мне сложно поверить, что Макгаффин решил таким образом свести нас с Пайком, но когда вспоминаю, как тот улетел из заповедника, а потом, когда мы с Пайком спорили в лесу, это не кажется чем-то невероятным.

Когда папа стоял и смотрел, как я сажусь в такси и уезжаю, то решила, что больше никому не буду доверять. Только себе и маме. И мне было этого достаточно. Но я сказала Пайку слова, которые пообещала никогда не произносить вслух. Сказала, что я ведьма, и позволила ему узнать мою сокровенную тайну, но мир не рухнул. Моя жизнь не разрушилась, как я того ожидала.

Дрожь бежит по телу совуна, словно ему холодно, и я теплее укутываю его в полотенце. Он лежит у меня на коленях, и я чувствую, как он успокаивается.

– Тебе больше не нужно бороться, – шепчу я.

Пайк смотрит на Макгаффина, его лицо напряжено, глаза покрасневшие. Он говорил, что они с братом считали магию самой удивительной вещью на свете. Конечно, она не прогонит его боль, горе и гнев, но возможно, что-то изменит. Пайк – звездный маг, и поэтому его магия тянулась ко мне. Звездные колдуны и ведьмы помогают справляться с болью детям и взрослым, облегчая лечение.

Ужасно, что Лео не получил тогда помощи. Непростительно и бесчеловечно. Но теперь Пайк может дать другим то, что требовалось его брату, и это смягчит его боль.

А может, я пытаюсь оправдать себя за превращение, которое никогда не должно было случиться, и Пайк возненавидит магию и меня до конца своих дней.

Но не могу избавиться от ощущения, что нам обоим был нужен этот поход, и Макгаффин знал это.

Не зря совы священны для ведьм. Нет ничего удивительного, что совун помогал мне. Конечно, все произошедшее может быть чередой бессмысленных совпадений, но прожив семнадцать лет с бабушкой, я склонна верить в обратное.

«Что такое совпадение, если не тончайшая магия?».

Папа всегда закатывал при этом глаза, но бабушку это не волновало. Она верила в себя и свои убеждения, и в конце концов папа перестал говорить о совпадениях, чтобы бабушка не повторяла свой вопрос. Но мы с мамой понимали ее и всегда соглашались.

Макгаффин слегка дергается, и я убаюкиваю его. Он едва дышит, биение его сердца почти не слышно.

– Я здесь, – говорю, и впервые за эти дни совун настороженно смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как смотрел, попав к нам в заповедник.

Он зарывается в мои объятья и переводит взгляд на Пайка, а потом снова на меня. Он глядит на меня несколько секунд и медленно закрывает глаза.

Я прижимаю его к себе, когда он делает последний вдох. Чувствую, как магия покидает его тельце и разливается среди деревьев, которые сохранят ее на долгие века.

Ничто не потеряно.

Слезы льются у меня по щекам и падают на перышки Макгаффина. Я раскачиваюсь взад и вперед, не желая отпускать его. И когда больше не могу держать его, когда боль становится невыносимой, делаю единственное, что остается: хороню среди древних деревьев, которые он так любил, окружая листьями папоротника, мхом и многовековой магией.

Я тихо молюсь за Макгаффина, благодарю, что он присматривал за мной, и предаю его земле.

Я долго стою над могилой, а потом бреду к Пайку. Боль от ожогов становится сильнее, и лес перед глазами начинает вращаться. Я ищу что-то, чтобы не упасть, но хватаю лишь воздух.

Глаза закрываются, и я падаю.

Я слышу, как Пайк зовет меня, и ко мне бежит ведьма, похожая на Эми.

* * *

– Айрис! Айрис, ты меня слышишь?

Я с трудом открываю глаза. Все вращается. Кассандра склоняется надо мной и убирает волосы с моего лица. Ее черты расплываются. Я слышу, как Пайк спрашивает, кто она, но не вижу его. Я хочу увидеть, но не могу поднять голову.

– Кассандра, – отвечает она, не отводя от меня взгляда. – Из Магического совета.

Я снова закрываю глаза. Моя голова клонится на бок, но Кассандра говорит что-то еще. Чувствую, как она закатывает мне рукава, потом штанины. Мне хочется оттолкнуть ее, попросить перестать, но не могу произнести и слова.

Как бы я хотела, чтобы мама была сейчас рядом.

– Господи, – выдыхает Кассандра, осматривая меня. – Как она еще жива?

Откуда-то из-за ее спины раздается дрожащий, расстроенный голос Пайка. Я открываю глаза, но не могу разглядеть его лица.

– Я не знал, что она так плоха, – произносит он, глядя на мои ожоги. – Правда не знал.

– Ей нужно в больницу, – спокойно и уверенно, как всегда, говорит Кассандра. – И тебе тоже.

Перед глазами все темнеет и появляются ярко-белые точки, мерцающие в безбрежной пустоте. Я вздыхаю, когда боль отступает, а жар и покалывания на коже ослабевают.

– Спасибо, – говорю, пытаясь разглядеть лицо Кассандры.

Расслабляясь, позволяю магии проникнуть в меня.

Я смотрю Кассандре в глаза.

– Помоги ему.

Кассандра кивает и отходит от меня. Я слышу, как она звонит куда-то и рассказывает о нас. Я выдыхаю. Скоро нас заберут отсюда. Врачи вылечат мои ожоги и перелом Пайка, я увижу маму и Сару.

– Прости, что не пришла раньше, – говорит Кассандра, возвращаясь ко мне. – На меня напал дикий зверь.

– Я не смогла спасти его. – Мой голос срывается, и я не знаю, о ком говорю: о Пайке или о Макгаффине.

– Ты пыталась. Это все, что мы можем сделать.

Кассандра уже видела, как умирают священные совы. Она заботится о них в дикой природе, наблюдает за их поведением, а значит лучше понимает, как они уходят из жизни. В ее голосе звучит боль.

– Скоро прибудет помощь, – говорит она.

Я киваю. На большее сил не хватает.

Кассандра молча сидит рядом, поглядывая на меня и Пайка – все ли с нами хорошо. Я хочу поговорить с Пайком, рассказать про Кассандру и ее работу с усилителями, но у меня нет сил. Нет слов. Я хочу коснуться его, взять за руку, чтобы он знал: я рядом, но он слишком далеко.

– С ним все хорошо, – говорит ведьма и кладет ладонь мне на руку, чтобы я отдохнула.

Я и не поняла, что тянулась к нему.

– Заражения нет, кровотечение почти прекратилось. Он полностью поправится, когда кость срастется.

– Хорошо, – отзываюсь, не открывая глаз.

Хочется спать, но мешают ожоги, и даже магия Кассандры не может полностью унять