был поклонником импортных гарнитуров и ковров. Это мой брат Петр и его дражайшая супруга Ирина Матвеевна помешались на них. Прошлой осенью довелось гостить у них, в Гродно живут, так еле сутки выдержал в их затхлой, мещанской обители... Присаживайтесь, где вам будет удобнее. Чаю не желаете?

— Спасибо, Михаил Васильевич. Не хочу.

Я присел на диван, а хозяин устроился против меня на стуле. Помолчали. Я обдумывал, как приступить к цели своего визита. Михаил Васильевич выжидательно смотрел на меня, потом, словно угадывая мои мысли, грубовато сказал:

— Говорите прямо, уважаемый, зачем приехали!

— Мне нужен ваш сын, Михаил Васильевич, — тихо сообщил я.

— Поздновато вы о нем вспомнили, уважаемые товарищи, — старый учитель провел ладонью по мягкому пушку на голове и невесело усмехнулся. — Я ведь уже трижды навещал начальника милиции, просил покорнейше помощи, чтобы поставить хлопца на путь истинный. Ведь вот уже второй год, сукин кот, практически не работает, пьянствует. Деньги, что с Севера привез, уже почти все промотал. А у начальника милиции один ответ: привлечь к ответственности за тунеядство не можем, дескать, он все же устраивается на работу и больше месяца никогда не бездельничал, да и средства к существованию имеет...

— Михаил Васильевич, мы в этой истории разберемся, виновные будут наказаны, — пообещал я.

— Да дело разве в наказании! — отмахнулся Шапашников. — И дело не в одном Василии. Мы много либеральничаем, распустили людей, все больше на профилактику нажимаем. Но горбатого разве могила исправит! Что я уже с Василием не делал, но все впустую. Двое сынов у меня ведь в одинаковых условиях росли, не баловал я их с детства, да и какой достаток учителя! Но Костя был человеком, а Василий — перекати-поле, чертополох, пустой человек! Гуманность для таких людей опасна. А наши сегодняшние законы слишком уж гуманны...

— Ну, не столь уж они и гуманны, — возразил я, но Шапашников оборвал меня:

— Не спорьте, уважаемый! Самая лучшая профилактика преступлений — наказание. Суровое, но справедливое наказание. А у нас вон совершил подросток пять краж, ему суд дает два года лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора или вообще условную меру наказания. А он никак выводов из этого не делает и опять за старое принимается! Вы читали «Печальный детектив» Виктора Астафьева? Правильно он там вопросы ставит: пора покончить с либеральностью! Вы ведь знаете судьбу старшины Петкевича? А я сам видел, как все это происходило. Петкевич возле бара пытался задержать пьяного хулигана, тот оказал сопротивление, ну, старшина и не выдержал, отвесил ему, за что и поплатился — уволили из органов внутренних дел. Я и к начальнику милиции, и к прокурору ходил, да все без толку, дескать, рукоприкладство, и все тут!..

— Ладно, Михаил Васильевич, мы этот спор с вами ведем уже не первый год, но друг друга убедить не можем. Вы мне так и не ответили, где Василий?

— А дьявол его ведает, где он! — разъярился старик. — Пришел ночью с разбитым носом, я его и выставил за дверь. Да он уже неделю не показывался, у кого-то из своих собутыльников обитает. Неделю назад я в сарае обнаружил ящик водки. Видите, уже ящиками начал спиртное таскать. Отвесил ему пару оплеух и сказал, чтобы и на глаза мне не показывался...

— Михаил Васильевич, а где этот ящик с водкой? — осторожно спросил я.

— Спрятал его в погреб.

— Можно взглянуть?

— А чего там глядеть? Водка как водка, магазинная.

— Вот именно: магазинная.

Шапашников удивленно уставился на меня, спросил:

— Вы полагаете, уважаемый, что Василий залез в магазин?

— Пока я ничего не полагаю, но водку у вас придется изъять до выяснения обстоятельств ее приобретения.

— Сделайте одолжение. Зачем она мне? Все равно ведь шалапут найдет и выпьет. А ведь не пил, шельмец, пока по возвращению из Магадана не сошелся с Дубовиком...

— С кем, вы сказали?

— С Семеном Дубовиком. Не помните разве его? Он ведь супругу свою и тещу убил.

— Помню, Михаил Васильевич, хорошо помню этого типа! Скажите, Михаил Васильевич, а среди друзей Василия Николая Радкевича вы не знали?

— Почему не знал? Знаю. Это его очередной собутыльник. А почему вы о нем сказали в прошедшем времени?

— Радкевич сегодня ночью убит.

— Убит? — поднялся со стула Шапашников. — Да он только вчера утром приходил ко мне, Василия разыскивал!

— Что он вам говорил?

— Просто спросил, где Василий. Я ответил, что сам его неделю не видел, он и ушел. Стало быть, убит... И кто же с ним расправился, и за что?

— Пока не знаем, — вздохнул я. — Потому и хотел повидать Василия, поговорить с ним.

— Вы что, его подозреваете? — насторожился Шапашников.

— Ничего определенного сказать не могу, — уклончиво ответил я. — Сперва нужно разыскать Василия. Михаил Васильевич, сейчас приглашу понятых, составим протокол изъятия у вас ящика водки.

— Как вам будет угодно, уважаемый. Водка в наличии, я сегодня был в погребе.

5

— Итак, обстановка начала несколько проясняться, — сказал Гурин, прохаживаясь взад-вперед по кабинету председателя сельсовета. — Водка скорее всего из магазина деревни Ольшанка. Именно туда накануне кражи завезли из сельпо пять ящиков «Пшеничной». В остальных обворованных магазинах была только «Русская». Значит, Василий Шапашников. Кто же еще с ним был? Радкевич? Похоже. Не поделили награбленное, вот и свели счеты. Сделаем так. Сейчас произведем обыск в доме Радкевича. Неприятно, конечно, идти с такой миссией к вдове, но что поделаешь? И нужно срочно найти Василия Шапашникова.

— Этим занимается Козловский и его подчиненные. Кстати, во время моего отсутствия участковый Соколовский в сельсовете не появлялся?

— Звонил. Поехал в Большую Гору.

— Что ему там нужно?

— Сказал, что выполняет твое задание.

— Я его туда не посылал.

— Вернется, объяснит. Давай ищи понятых, пойдем к Радкевичам.

При обыске в сарае Радкевичей обнаружили три ящика водки «Русская», рулоны материи, мужские костюмы, пальто, коробки с обувью. Все это было тщательно прикрыто соломой, завалено досками. Жена Радкевича испуганно смотрела на обнаруженное заплаканными, опухшими глазами, растерянно шептала:

— Боже мой, откуда это все?! Сараем мы уже давно не пользовались, с тех пор, как продали корову...

Вызванные в Ятвезь продавцы обворованных магазинов опознали свой товар, но это была только незначительная часть похищенного из