Процессы создания хореографических произведений, разработанные Томасом Хауэртом вместе с его танцгруппой «ZOO», учрежденной в 1998 году, направлены также на то, чтобы в случайной манере структурировать движение во времени и пространстве. Меньше чем через год после своего сольного дебюта Хауэрт зовет четырех друзей – Марка Лоримера, Мата Воортера, Саманту ван Виссен и уроженку Женевы Сару Луди – присоединиться к нему в его экспериментах. Хореографа привлекают не только скрытые возможности тела, рассмотренного как нечто индивидуальное, но и в равной степени ресурсы «коллективного тела», которые способны объединить вместе несколько тел. Как добиться «органического единства» в движениях группы, не потеряв ничего от искрометности сольной импровизации, ее неповторимости и неоднородности? Этот вопрос будет постоянно занимать Томаса Хауэрта, отразится в его хореографических опытах. Первая совместная пьеса «ZOO», «Cows in space» («Коровы в космосе», 1998), уже предлагает ряд убедительных решений.

Одним из первых экспериментов в области импровизации, с помощью которых танцоры пытаются достичь физической спаянности группы, становится «ассистированное соло». В нем делается акцент на внимании и на доверии. Трое «ассистентов» передают импульс четвертому, танцору, прикасаясь к нему. Солист не ждет этих касаний: они происходят спонтанно. Он реагирует. В одном из вариантов солист подхватывает импульс и продолжает его; в другом – противится ему. Так сольная импровизация парадоксальным образом превращается в совместный продукт. В основе «ассистированного соло» Томаса Хауэрта лежит его уверенность в том, что движение, даже индивидуальное, совершается «экзогенно», будучи реакцией на импульсы окружающей среды, их творческой переработкой или попыткой подстроиться под них, а не является отражением внутреннего мира, воспринимаемого как святилище человевеческого «я», вечного и неизменного. Когда наше «я» открывается миру, оно начинает бесконечно перестраиваться, проходя «через наслоения опыта, ощущений, образов, слов, воспоминаний, пребывающих в вечном движении», говорит хореограф.

Впечатление спаянности, исходящее от «Коров в космосе», во многом обусловлено механизмом, структурирующим перемещения танцоров в пространстве. В этой первой коллективной пьесе Хауэрт словно разделил пространство на части. Все в нем продумано до мелочей. «Вся сцена была в метках: Хауэрт извел на них триста пятьдесят мотков разноцветного скотча». Они помогали установить расстояние между телами, траекторию их движения, скорость их перемещения относительно друг друга. Оптическое впечатление, производимое этим зрелищем, так же парадоксально, как вид стада коров из окна поезда, мчащегося на полном ходу, – их очертания мельтешат перед глазами, тогда как на самом деле животные едва передвигаются.

Но «система организации» «Коров в космосе» направлена прежде всего на то, чтобы создать «между танцорами силовые поля… Их воздействие на зрительское восприятие, – говорит Хауэрт, – столь же мощно, как эффект от самих движений». Эти силовые поля делают почти осязаемым пространство между телами. Зритель ощущает их кожей: сложность системы, в которой они родились, лишает его возможности постичь их ментально. В «Коровах», считает Франсис Коссю, Томаса Хауэрта занимает «эффект массового движения». «Зритель не видит ни танцующих тел, – говорит Коссю, – ни пространства танца. Он проникается всей суммой движений тела-пространства»[263]. Свободное пространство между телами, эти пробелы, пустоты «всё к себе притягивают и скрепляют воедино, будто магнит. Составляют тело спектакля». Труппа Хауэрта приобретает качества некоего сверхорганизма, наделенного способностью действовать и отвечать на встречное действие в автономном режиме.

Ян Маруссич. «Rideau!» («Занавес!»), творческий процесс, 2014

Взаимное доверие и способность слышать друг друга, инициативность и креативность каждого члена группы создают необходимые предпосылки для ощущения себя единым целым. Хауэрт настолько поглощен этими идеями, что придумывает все новые стратегии импровизации – его идея об «импровизированной гармонии» воплотится в пьесах «Puzzled» (2006) и «Accords» (2008). Каждый из членов его коллектива будет поочередно брать на себя роль лидера. Каждый танцор из его группы в определенный момент предлагает некое новое движение, которое коллектив должен принять и развить. Потом инициативу подхватывает другой танцор, перерабатывая идею предшественника или высказывая свою собственную. Тогда тот, кто раньше был лидером, становится его последователем и т. д. Таким образом, речь идет о новом подходе к хореографической продукции и к иерархическому устройству трупп, с которым она напрямую связана.

Недаром «ZOO» с самого начала видит себя своеобразной социальной лабораторией, где практикуются новые способы вступления в контакт и принципы построения коллектива. «Как хореограф я задаю общий фон, – объясняет Томас Хауэрт. – С той минуты, как он задан, моя работа с моими танцорами/коллегами принимает форму сотрудничества. Мы импровизируем в рамках предложенных мной моделей, сценариев. Невозможно предугадать, к чему мы придем в результате». Уже в 1998 году нетривиальность этого подхода будет оценена по достоинству: на Международном хореографическом фестивале в Сен-Сен-Дени (Франция) «Коровы в космосе» получат приз Яна Фабра «за самую революционную пьесу».

Если уже в этой первой своей работе Хауэрт ставит в высшей степени серьезные вопросы, то со временем их набор постепенно расширяется. «Мои хореографические опыты не сводятся к изучению движения. Заниматься хореографией означает для меня создавать композиции о чувствах, представлять аллегории чувств. Я внимателен не только к материи жеста, но и к визуальным эффектам, к качеству света, к свойствам звука». Последнему он и вправду придает в своих пьесах большое значение – и через включенную в них музыку всех стилей, и через работу с голосом, которую по его воле производят его танцоры. Хауэрт рассматривает эксперименты с голосом как возвращение к физическим основам музыки. «Музыка восходит к „телесному“ опыту. И тут мы выясняем, что самым непосредственным способом создания музыки является голос, объединяющий движение тела с движением звука».

В то же время Томас Хауэрт испытывает особый интерес к песне, в которой «сосуществуют, словно наложившиеся друг на друга пласты, голос, текст и инструментальное сопровождение». К этой теме он обращается в 1999 году в пьесе «Pop-up Songbook». Помимо того, что здесь продолжается исследование возможностей суставов (в ситуациях с нарушением равновесия), к делу привлечены также голоса танцоров, исполняющих («вживую» или в записи) короткие песенки. «Звуковая насыщенность слов была важнее их смысла. До какого состояния мы должны довести свое тело, чтобы оно обрело наиболее искреннее звучание? Дело было не в пении как таковом, мы старались предельно обнажить свой голос: не прятаться за героем, но показать себя такими как есть»[264], – утверждает Хауэрт. В 2000‐х увидели свет его пьесы «Do you believe in gravity?» («Вы верите в гравитацию?»), «Do you trust me?» («Вы мне доверяете?»), «Verosimile», «More