И таковою виною яко бы нас охуждаеш,

и неразумию нашему всегда зазираеш.

Еще же о зазорех и поносех ваших во особом том нашем разумении, —

бывают бо многи вины и в недоумении;

и в том некому ничему на кого дивовати, —

подобает доброразсудным умом разсудити.

Аще у кого будет ум и смысл велик,

таковый причтен будет со избранными в лик.

И вы нас в таковых мерах туне поношаете

и в том грех души своей содеваете.

Сие же пишем тебе любве ради, не в брань,

да будет на тебе всегда божия длань.

И не вмени себе сего в досаду и во гнев, —

подобает говорити всякое дело разсмотрев.

Начнем же паки к твоему благоумию начертовати,

чтобы тебе праведне и изрядне разсуждати.

Несть бо дивно кому сего и не знати, —

всего божественнаго писания не изыскати!

Никто же несть солнце, всего мира не осияти,

такожде и божественнаго писания всего не перезнати.

Несть паки, несть муж, иже всему научен, —

бывает бо некогда и мудрый от простаго обличен.

Того ради не подобает никому своею премудростию превозноситися,

но достоит всякому до смерти учитися!

Аще кто похвалится вся ведети — сие лжет,

некогда же и срам самь на себе наведет.

Несть мощно силна кладезя ведром износити,

такожде и книжнаго разума во уме умне кому изучити.

Мнози убо премудри и философи в малости своей разум изрековают

и всякому нам хвалитися не повелевают.

Мы же, грешнии, аки пси от крупиц падающих от мудроумия их насыщаемся

и аки перстом краеви их учения касаемся,

и, елико мощно, по своей убозей силе розумеваем,

а в глубину или в высоту ити недоумеваем.

О прочем же великоименнем помолчим,

да не сами себе велик зазор навлачим.

Несть убо лепо высоких касатися

и не за свое достояние кому взиматися.

Довлеет нам, грешным, и о сем,

разумный же муж недоумевати будет во всем.

И преуготовлены у тебя бывают словеса на вопрос,

всяк убо человек пишется еллинским языком «анфропос»[228],

и повеленно ему взирати к своему жителству,

а не зазирати брата своего неразумичеству.

Аще еси и сам божественаго писания много умееш,

а во иных вещех такожде сказати недоумееш.

Того ради, яко же и выше рекли есмы, несть се дивно.

Зазирай брату своему творити дело непоносивно.

А се некогда над нами таковою виною яко искус являеш,

что во время неудобственнаго часа о чем-либо вопрошает.

Сам веси что в таковый год ум у человека и как бывает,

и разумнаго своего устава отбывает.

А се мы, грешнии, у такова великаго государева дела пребываем

и мыслию своею в то время тебе сказати не доспеваем:

есть нам что и кроме того разумевати,

а всего божественнаго писания не истолковати.

Воистинну, подобно есть морстей глубине[229],

и тебе бы нам не зазрити о таковей вине.

Многажды человек море преплывает, во обычной реце утопает;

такожде и в божественном писании, мудрое разумев, у простых недоумевает.

Ты зря о едином своем деле упражняешися,

а к нашему делу не так поостряешися.

У нас же будет сугубее того десяторицею,

того ради и молимся наставляеми быти безсмертною десницею;

да нас наставит и научит своею благодатию.

Того ради и вам не подобает никому зазирати нашу братию.

Аще учнеш нас таковым узором поносити,

тем тебе от бога милости не получити.

Но и паче себе укор наносиш от благоразумных,

всегда бо приемлют досаду мудрыя от безумных.

И ты нам в том своим многоразумием не зазирай,

а сие наше грубое писанейце воспоминай.

И паки буди нас жаловати своим благоумием,

и не поносити бы тебе нас нашим недоразумием,

якоже и выше сего тебе изрековали,

что и сами мудрый разум свой в малости нарицали.

Вящши уже того не имам что к тебе писати,

уже подобает кораблю ко пристанищу стати.

А на твоем жаловании попремногу челом ударяем

и разумичество твое везде похваляем.

Аще еси и многим разумом одарен,

буди же к нам своим мудроумием отворен;

и просвещай наше недоумение,

а твое сяжет мудроумное разумение.

Писано есть: человек человеком учим бывает[230],

а бог всим благодать свою подавает.

Паки не рцы нам тайным мышлением,

но глаголи истинным сердечным речением;

что мы, грешнии, у такова государева великаго дела пребываем

и по его царьскому велению всемирную ползу сотворяем,

и подобает вашим верстам от нас просвещатися,

а не нам от вас таковому разуму научатися.

Что твое речение тако глаголет,

яко перстом во око колет?

Мы же к нему отвещаем: не тако потому подобает быти,

что друг друга в каковей-любо вещи поносити,

но достоит всем во истинней любви Христове жити

и друг друга нелестно и беззавистно учити

чем кого господь бог по своей велицей милости одарил

и разум его, и смысл просветил.

Неложно бо есть, что мы у такова государева дела пребываем,

но обаче разумных мужей к себе призываем,

кто бы наше недоумение просветил

и недостатки ума нашего навершил.

«Печатник». Гравюра на дереве из Книги сословий Иоаста Аммана (Германия, XVI в.).

Яко же трудолюбивая пчела от всех цветов собирает

и от того разумом своим медвеныя соты разтворяет,

такожде и доброрачителныи муж мудрых мужей себе собирает

и от них разум свой просвещает.

Недивно бо есть, что, у такова дела будучи, чего не знати,

яко же прежде рекли, яко морския глубины не испытати,

такожде и божественнаго писания до конца не изыскати.

Аще ли речеши нам, что на нас то дело положено, —

тако и есть — по царьскому изволению быти нам повелено.

И велено нам исправляти и в мир подавати.

И на нас