Кротоны произошло сражение, которое закончилось поражением Оттона II. Несмотря на то, что в начале битвы немецкие рыцари прорвали фронт арабской армии и убили Абу-ль Касима, арабы перестроили конницу и нанесли контрудар на флангах. Германцы, утомленные жарой и боем, в беспорядке отступили. Как отмечал Титмар Мерзебургский, в битве погибли знатные немецкие рыцари, в частности, копьеносец Рихер, Удо II, граф фон Рейнфранкен, брат Юдифи, бабушки Титмара Мерзебургского, Гунтер, граф Мерзебургский, графы Титмар, Бецелин, Гебхард и многие другие. Император спасался на коне еврея Калонима бен Месхуллама из Лукки, ставшего впоследствии раввином в Майнце. Доехав до побережья, Оттон пытался доплыть вместе с конем до византийского дромона «Саландрия», который курсировал вдоль берега. Этот корабль имел по два ряда весел вдоль каждого борта и 150 моряков в качестве членов экипажа. Однако капитан «Саландрии» отказался принять германского императора, и Оттона подобрал экипаж следующего византийского корабля, на котором находился друг Оттона – рыцарь славянского происхождения по имени Генрих Золунта. Императора положили в каюту капитана, которого уговорили направить корабль в Россано, где в этот момент находилась императрица Феофано. Оттон хотел забрать супругу, а затем плыть в Константинополь и просить о помощи императора Василия II, которого он называл своим братом[279]. Очевидно, миссия рыцаря Петра – если она действительно имела место в 979 году – все-таки принесла некоторые плоды германскому императору, который смог в критический момент воспользоваться помощью византийского флота.

В 1069–1071 годах в составе войск императора Романа IV Диогена, а возможно и ранее, действовал отряд немецких рыцарей. Вначале, до 1071 года, немецкие рыцари, вероятно, в силу высокой боеспособности и хорошего вооружения пользовались статусом лейб-гвардии императора. Однако после возмущения под Севастией в начале 1071 года они были переведены в разряд обычных наемников[280]. Один из знатных немецких рыцарей сообщил императору о заговоре Роберта Криспина, командира франкских рыцарей, находившихся на службе Византийской империи. В царствование Михаила VII Дуки Парапинака немецкие рыцари принимали участие в подавлении очередного восстания болгар, причем они вместе с норманнами разрушили старинный дворец болгарских царей в Преспе и разграбили церковь архистратига Михаила.

Анна Комнина, рассказывая о событиях комниновского переворота в марте-апреле 1081 года, упоминает командира немецких рыцарей по имени Гилпракт. Гилпракт охранял стены Константинополя в районе Харисийских ворот в апреле 1081 года, был подкуплен Георгием Палеологом, предводителем отряда Комнинов и перешел на сторону императора Алексея[281]. Как отмечал Н. А. Скабаланович, настоящее имя немецкого рыцаря, оказавшего столь важную помощь Алексею Комнину, согласно сообщению Ромуальда Салернского, было Арнон. Ордерик Виталий ошибается, называя его Раймундом Фландрским[282]. По свидетельству Анны, немецкие рыцари издавна служили византийским императорам, «были подвластны империи ромеев»[283]. Присутствие в византийской армии немецких рыцарей в дальнейшем, вероятно, было важным козырем императора Алексея в борьбе против французских норманнов, которые нанесли удар Византийской империи в спину в 1081 году, опираясь на бунт самозванца «Лже-Михаила».

«Архонтопулы» и «Отроки»

Анна Комнина в подробном рассказе о кампаниях своего отца против печенегов, в частности, в повествовании о кампании 1090 года, упоминает специальные конные подразделения византийской армии под именем «архонтопулов» [τῶν ἀρχοντοπούλων τάγμα] и «отроков» [τῶν ἀγούρων][284]. По словам принцессы, весной 1090 года печенеги выступили из Таврокома и атаковали Хариополь. Фемы Паристритон и Македония были уже в глубоком тылу кочевников, их территории были разорены, население перебито, угнано в рабство или рассеяно по горам Фракии. Под Хариополем печенеги разгромили конный отряд «архонтопулов» – подразделение, сформированное наспех из молодых сыновей и младших братьев офицеров византийской армии, которые полегли в предшествующих боях. До трехсот «архонтопулов» было убито печенегами.

Однако Алексей и здесь не растерялся. Он направил против печенегов отряд Татикия, состоявший из «отроков» и всех «латинян», который сумел истребить несколько команд печенежских фуражиров. По-видимому, отряд Татикия представлял собой последний стратегический резерв Алексея, поскольку включал в себя отборные части конницы, в первую очередь тяжеловооруженных «латинян», т. е. тагмы немецких рыцарей Гилпракта, франкских и норманнских рыцарей Умбертопула, и, по всей вероятности, варяжскую гвардию Намбита.

Кем же были «отроки», упомянутые Анной в «Алексиаде»? Термин «οἱ ἀγοῦροι» «отроки» встречается в византийской рыцарской поэме «Дигенис Акрит» (Gr. I, 47; VIII, 140)[285]. Датировка этой поэмы колеблется от эпохи императоров Романа II (959–963) и Никифора II Фоки (963–969) до Романа IV Диогена (1067–1071) и Никифора III Вотаниата (1078–1081). По мнению А. П. Каждана, популярность поэмы была столь велика при византийском дворе, что образ Дигениса Акрита стал своеобразным эталоном, в соответствии с которым выстраивалась репрезентация правящего императора от Алексея I Комнина до его внука Мануила I. Если мы принимаем более позднюю датировку и связываем происхождение поэмы «Дигенис Акрит» – по крайней мере, в ее окончательном виде – не с арабскими войнами X века, успешными для Византии, а с сельджукскими войнами второй половины XI века, имевшими катастрофические последствия для империи[286], в этом случае мы можем допустить, что «отроки» из «Дигениса Акрита» и «отроки», упомянутые Анной Комниной в «Алексиаде», представляли собой какое-то особое подразделение, вероятно, конную тагму акритов восточных фем, отступавшую от Евфрата под ударами сельджуков в течение 1070-х годов до самого Босфора, но, при этом, сумевшую сохранить кадровое ядро соединения. Как следует из текста Анны, эти «отроки» неслучайно не только получили права лейб-гвардии императора, но и играли роль императорской свиты.

А. Я. Сыркин перевел выражение из поэмы «Дигенис Акрит»: «τοὺς ἀγούρους του χιλίους γουλαμίους» следующим образом: «из тысячи гулабиев набрал себе он свиту»[287]. Гулабии – гулямы, тюркские воины-рабы, преимущественно из Хорасана, служившие арабским халифами и эмирам. Термин «οἱ ἀγοῦροι» во множественном числе как «свита» удачен лишь в том случае, если понимать под этим словом вооруженный конный конвой. По-видимому, автор «Дигениса Акрита» смешивает в этом отрывке элементы арабской и византийской военной организации, существовавшей на арабо-византийской границе в Армении, Месопотамии и Сирии в эпоху Аббасидов и Фатимидов. «Гулям» – тюрко-арабский солдат халифата. «Отрок» – византийский солдат конвоя при императоре или стратиге, игравший роль, более-менее идентичную ранневизантийскому «буккеларию».

Сразу же после описания успешных действий Татикия Анна сообщает о прибытии в Константинополь отряда в 500 рыцарей, вероятно, норманнских, обещанных графом Робертом I Фландрским или же, иначе, Робертом Фризским [οἱ παρὰ τοῦ Φλάντρα ἀποσταλέντες ἱππεῖς][288]. Из контекста изложения Анны Комниной следует, что этот рыцарский отряд усилил гвардейское подразделение «отроков». Вероятно, рыцари подошли летом 1090 года, снабдив Алексея 150 боевыми конями-декстрариями в качестве подарка и продав василевсу всех лишних коней, сверх контракта. Как уже отмечалось выше, в более поздних источниках –