Шрифт:
Закладка:
— Пожалуй, я добуду огонь.
Нона прищурила глаза и посмотрела мимо мира. Путь перед ней была такой широкий и ясный, каким она еще никогда его не видела, и, не успело сердце сделать еще один удар, как она бросилась на него. Она выбралась на Путь и побежала по нему, как бежала однажды, когда солдаты Таксиса поймали ее в ловушку в пещере. Потрясение от первого контакта пронзило ее словно стальной клинок, и в сознании со всех сторон зажглись светящиеся скелеты деревьев, весь лес был охвачен вспышкой, каждая ветка и каждая сук, каждый угол, каждый плотно свернувшийся лист. Не успела она опомниться, как сделала с полдюжины шагов, и Кеот завыл у нее в спине, словно его посадили на угли костра.
Внезапный страх перед тем, что может последовать за этим, заставил Нону сойти с Пути. «Ты должна овладеть тем, что берешь», всегда говорила Сестра Сковородка, а Нона взяла гораздо больше, чем нужно, чтобы разжечь огонь, гораздо больше, чем она когда-либо брала, если не считать того единственного дня в тени Хребта Дьявола, когда она выкрасила скалы в красный цвет.
Нона обнаружила себя распростертой на лесной подстилке, холодная грязь пузырилась под вытянутыми руками, кожа кровоточила, каждая косточка в теле вибрировала, как будто не желала ничего, кроме как освободиться от сдерживающей ее плоти. Она думала о тепле, а не о силе, так же, как она согревала тренировочную комнату в Башне Пути, направляя энергию в нужную ей форму.
— Ух. — Слишком тихий звук для слишком большой боли. Нона почувствовала, что сердце вот-вот разорвется, что внутренности очень быстро станут внешними. Внезапным уродливым жестом, за который Сестра Сковородка отругала бы ее, она вырвала из себя силу, данную Путем, и направила ее к ближайшему дереву, большой винт-сосне.
Что-то яркое промелькнуло между ними. Дерево содрогнулось, по его длине пробежала рябь, разрывая кору, а затем в одно мгновение жара и света лесной гигант взорвался. Взрыв сбил Нону с ног, несмотря на щит остаточной энергии вокруг нее. Она пролежала так один удар сердца или пять минут: время шло как-то странно, и она не могла сказать точно. Кеот выл, но в ушах у нее звенело, и, хотя она не нуждалась в них, чтобы услышать его, слова прошли мимо ее понимания.
Когда Нона подняла голову, от винт-сосны не осталось ничего, а от тех, что были ближе, — лишь почерневшие стволы, усеянные обломками ветвей. Еще дальше назад, там, куда бросило Нону, лес горел в десятках мест — пылающие обломки засыпали ветви и подлесок.
Нет. Голос Кеота звучал так, словно он хрипел. Не делай это снова. Никогда.
От бивака Ноны ничего не уцелело. Она огляделась в поисках цыпленка.
Что ты теперь собираешься делать? спросил Кеот.
Нона заметила птичью тушку, висящую в зарослях шиповника, с тлеющими перьями.
Она прищурилась:
— Ощипать его.
НОНА ВСТАЛА СО светом и вышла из своего укрытия, слизывая с пальцев куриный жир. Она приготовила завтрак из останков, сняв с костей остатки мяса. Ветер Коридора пробивался сквозь деревья, на ветвях мороз-дубов и вязов начали разворачиваться листья, стремясь схватить то, что могло предложить красное солнце.
В лесу воняло гарью. В некоторых местах ветер отнес огонь на несколько десятков ярдов, прежде чем сырость окончательно его погасила. Нона стерла холод с костей и потянулась, разминая затекшую спину. Через какое-то время она вышла на тропу жителей леса и пошла по ней на восток.
Значит, ты все еще убегаешь?
— Я иду домой. — Нона этого не знала, пока не сказала вслух, но в какой-то момент беспокойной ночи ее подсознание, должно быть, решило за нее этот вопрос и стало ждать, когда ее губы разомкнутся, чтобы дать ей знать. — Обратно в деревню, в которой выросла.
Ты еще не выросла.
— Где я жила, пока не попала в монастырь. — Нона зашагала дальше, не обращая внимания на Кеота. У нее снова появилась цель.
• • •
КАК ТОЛЬКО ОНА отошла достаточно далеко, чтобы потерять из виду лес, мысли Ноны вернулись к пожару, который она устроила. С того дня, как она убила Раймела Таксиса и Кеот поселился у нее под кожей, с того дня, как Сладкое Милосердие потеряло корабль-сердце, ей не было так легко идти по Пути. Она могла бы объяснить это глубиной гнева, который толкнул ее на Путь в этот раз, но тут было нечто большее. Она чувствовала это всеми костями.
Непосредственно перед тем, как Нона пошла по Пути в пещере, где люди Раймела поймали их в ловушку, она была с Гессой, притянутая узами, связывающими их. А Гесса находилась в подвале монастыря, всего в нескольких ярдах от корабль-сердца. Каким-то образом Нона разделила эту близость, и ее навыки квантала увеличились благодаря силе камня. И вот, снова, после того, как она взяла нить своей тени из подземелий, Нона почувствовала связь с силой корабль-сердца. Всего лишь тонкая струйка, но достаточная, чтобы оставшийся неиспользованным потенциал нарастал и мог быть потрачен на увеличение любой силы, заключенной в ее крови.
Нона размышляла об этой связи, пробираясь между колеями повозок по узкой тропе, которую нашла. Где-то там покоилось корабль-сердце. Там, куда поместила его Йишт или, что более вероятно, Шерзал. На востоке, чувствовала она, не на западе. И где-то рядом ждала ее тень, каким-то образом пойманная в ловушку, потому что без присмотра тени склонны странствовать.
• • •
ПОТРЕБОВАЛИСЬ ДНИ, ЧТОБЫ земля стала знакомой. Целыми днями она шла по проселочным дорогам, пересекала поля и клочки леса, но всегда держалась спиной к Истине, к Скале и к Башне Исследующих. Нона не имела ни малейшего представления о том, будут ли ее искать и насколько обширны эти поиски, но ей казалось, что они, скорее всего, удовлетворятся тем, что она просто уйдет, больше не оскверняя веру и не враждуя с дочерьми Сис. Она сказала себе, что быть вынужденной покинуть монастырь сейчас — за нарушение какого-то дурацкого правила! — гораздо предпочтительнее, чем быть выброшенной год или два спустя за связь с дьяволом, предпочтительнее, чем опозорится перед своими друзьями; вот тогда бы против нее ополчились все. Она сказала себе, что это хорошо, и пыталась верить в это, идя по одиноким тропинкам, которые приведут ее обратно в деревню, где началась ее история.
По дюжине раз на каждую милю мысли о монастыре проскальзывали в голову Ноны. Какие уроки сейчас могут получать другие, что скажут о ней монахини, как вспомнят ее подруги, когда вернутся, потные и усталые, с песка Зала Меча. Каждый раз, когда появлялись незваные гости, она гнала их прочь мыслями о том, что происходит здесь и сейчас, о грязных колеях перед ней, о шелестящих изгородях, о быстрорастущей пшенице, взошедшей еще до того, как растаял последний сугроб. Она наблюдала за одинокими фермерскими домами, жалкими постройками, сгрудившимися на склонах или перед деревьями — они выглядели так, словно ожидали катастрофы в любое мгновение. Дважды она подходила к городам и дважды обходила их стороной.
