— Ба-бах!

Во лбу первого налётчика возникла отвратительное чёрное отверстие.

Дефективный мозг, и не рассчитанный, в общем-то, на долгую счастливую жизнь, мгновенно прекратил подачу конечностям управляющих импульсов. Ноги громилы подкосились, и он плавно, как при замедленной съемке, сложился вниз, словно высотное здание после управляемого подрыва.

Пафосный кейс с «бенелли» описал в воздухе широкую дугу, и я еле удержал его в руках, не дав врезаться в кирпичную кладку.

Подельник мгновенно понял, что налёт пошёл не по плану, и прямо в портале начал разворачиваться.

— Ба-бах! — дерринджер оглушительно выстрелил второй раз, изрыгнув сноп огня и тупоносую пулю, угодившую бандиту в поясницу слева.

Тот дёрнулся, взвыл от ужаса и боли, вывалился наружу и, стараясь двигаться побыстрей, заковылял меж кипарисов в направлении уехавшей «импрезы».

— Сдохни, тварь! — крикнул я вслед, четыре раза выстрелив из «вальтера» в сторону деревьев.

Дино, не шелохнувшись, всё ещё стоял с вытянутым перед собой пистолетом, из стволов которого курился сизый дымок.

Селезнева так и не смогла подняться, и просто сидела на газоне с открытым ртом.

Молодая служанка смотрела на труп налётчика и беспрерывно визжала, мне пришлось, вырвав у неё из рук ключи, самому запереть калитку, с трудом попадая зубчатой бородкой в скважину.

Убрав перезаряженный дерринджер в карман штанов, Дино вытянул руку и растопырил пальцы, убедившись, что они ходят ходуном.

Пару раз с силой встряхнув кистью, он взял служанку за подбородок, что-то сказал ей на итальянском, затем по-английски, и для ясности рявкнул на ломаном русском:

— Не ори, дура!

В дверях дома статуей стояла оторопевшая женщина, скорее всего, это была жена консула.

Мачете лежало на коротко стриженой траве, а труп налетчика рассыпался по рыжей гаревой дорожке. Очки свалились. Ну и рожа… Лицо злодея полностью подтверждало теорию Чезаре Ломброзо о преступном типе человека. Массивный подбородок, развитые надбровные дуги и глубоко посаженные маленькие глаза выдавали склонность к насильственным преступлениям.

Кое-как вытащив ключ из замка, я широко перешагнул через тело, рывком поднял с земли Екатерину Матвеевну и бросил в сторону Дино:

— Мачете подбери.

Затем вытер вспотевшую ладонь о штанину и протянул руку:

— Добрый день, Валерий Валерьевич, давно не виделись. Как дела?

…Наша начальница до сих пор протирала пальцами глаза: не привиделось ли? Екатерина Матвеевна явно не была уверена, что увиденное и пережитое здесь и сейчас произошло в действительности.

— Пойдёмте, товарищи, нужно запереть все двери и осмотреться, — решительно распорядился консул. — Берите вещи и идите за мной. Таенг, приди же в себя!

— Сверху и посмотрим. Быстрей! — кивнул я.

Хозяин сам накинул изнутри длинные крюки на петли створок парадного входа и энергичными жестами погнал нас по лестнице.

Большой зал, куда нас привёл Стогов, заслуживал отдельного внимания и изучения, если бы не напряжённость момента. Полированный овальный стол с дюжиной стульев, глубокие кресла, кожаный диван, высокие шкафы и камин.

Оказавшись наверху, Елена, супруга консула, вместе с горничной опрометью бросилась затворять по кругу внутренние ставни на окнах. Снаружи — изящные решётки для красоты, а внутри — массивные дубовые доски, не видимые с улицы, разумно.

— Стань сбоку от окна, наблюдай и готовься! — приказал я младшему, подходя ко второму окну. Вытащив пистолет, Дино положил его перед собой на широкий подоконник.

— Он же ещё мальчишка! — удивился Стогов.

— Дино не мальчишка, а работник охраны, телохранитель, — твёрдым голосом негромко пояснила Екатерина. — Числится в штате дипмиссии, находится на довольствии и оформлен по всем правилам. И, между прочим, он только что спас жизнь мне и вашей горничной.

«Пожалуй, в бескомпромиссном дворовом воспитании есть и свои положительные стороны, — подумалось мне. — В сложных ситуациях Дино умеет быстро принимать решения, парень не растерялся и не дрогнул».

— Надо быть готовыми ко всему. Но только без лишней удали и переговорных процессов с толпой! — предупредил я. — В консульстве охрана есть? Оружие?

— Охраны нет, ведь мы… мы как-то обходились… — смутился Валерий Валерьевич. — Второй раз такое вижу… Но тогда всё было гораздо тише, почти без эксцессов!

— С оружием-то что? — нетерпеливо переспросил я.

— Есть наган! Елена, где мой револьвер⁈

— Внизу, в кладовой! Найти?

— Неси немедля! — топнул ногой консул.

Отлично, отлично, всё складывается просто замечательно! На консула надеяться нельзя. Женщина обернулась на удивление быстро, но легче после этого не стало. Стогов взял револьвер и недипломатично выругался:

— А где патроны, Лена⁈ Мне что, фисташками из него стрелять? — он указал стволом револьвера на вазочку посреди стола.

— Толпа двинулась, — коротко доложил Дино и почти сразу, не дожидаясь исхода поисков боеприпаса в кладовке, предложил:

— Падре, отдай мне «бенелли», знаешь ведь, что я из ружья стреляю лучше. В рюкзаке посмотри.

— Чего?

Только сейчас я обратил внимание на то, что из-под клапана рюкзака топорщится нечто, прикрытое тряпицей.

Мама дорогая, да это ППС-43! Он прихватил автомат! И все шесть магазинов, полных! Да когда уже я прекращу косячить?

Это меняет дело. Не хочется, знаете ли, оказаться в шкуре Грибоедова.

У стола консул всё ещё неумело набивал барабан.

— Земля выкуплена, здесь суверенная российская территория, сюда никто не смеет вторгаться… это просто немыслимо! — тихо бормотал он.

— Валерий Валерьевич, вам лучше не стрелять, — предупредил я, покачав головой. — Либо в самом крайнем случае. А пока, прошу вас, спрячьте женщин подальше и поглубже.

— Валера, я здесь! Не уйду! — раздувая ноздри, решительно воспротивилась супруга.

— Я останусь с вами! — присоединилась к бунту Селезнёва.

— С чем останешься, Катя? — ехидно поморщился я. — Ты же во имя мира во всём мире отказалась носить дерринджер с собой, нет? Мать вашу! Валерий Валерьевич! Уберите их! — заорал я.

Позади начались жаркие споры, возмущённые выкрики, с грохотом упал стул, где-то в здании истошно заорал напуганный кот.

— Стойте! Замерли! — рявкнул я в сторону смутьянов.

Все замерли.

Давно заметил, что томительная тишина обычно прерывается чем-то очень нехорошим. На улице послышался какой-то гул. Разноголосый шум хаотичного движения, нарастающий и очень тревожный.

Что-что? Ну, ёлки…

— Да тихо же вы!

Вдалеке послышались хлопки выстрелов.

Сердечко-то застучало!

— Что там? Полиция? — неуверенно пробормотал консул.

— Бунт! Там же настоящий бунт, Валерий! Эта страшная пиратская сабля! Этот труп во дворе! — прокричала от дверей его жена, задыхаясь от