заглядывает в кухню: меня не должно здесь быть. Но это так интересно – наблюдать, как продукты словно раскрываются и отдают свой вкус, аромат, красоту и силу. Сидеть без дела глупо, и мое любопытство, попытки все потрогать и попробовать вначале очень раздражали Ингу. Тогда я предложила свою помощь, что вызвало просто гомерический, по выражению моего мужа, хохот. Да, я ничего не умею, я безрукая, у меня совершенно не развита мелкая моторика, и об этом я знаю только благодаря тому, что у Джуниора теперь есть гувернантка, взявшая на себя заботы о «запущенном ребенке». Тайком я повторяю все, что они делают: здесь не один запущенный ребенок.

Инга не была мне рада, но постепенно – по мере того, как ей удавалось передавать мне все новые и новые женские навыки, – ее отношение ко мне менялось, становилось теплее. Сегодня мы лепили пирожки. Я уже сносно справляюсь с яблочными решетками, ягодными конвертиками, мои творожные ватрушки идеальны, сахарно-коричные сердечки – почти, маковая косичка и гребешки на пирожках с капустой пока никак не удаются. Но сегодня я специально с утра заплела на волосах косу – крутилась и перекладывала ее на грудь до тех пор, пока Инга не снизошла до ободрительного кивка. Я вижу, как она выставляет на середину стола миску, полную распаренного толченого мака с сахаром, отрезает новую порцию теста и раскатывает заготовки. Я быстро заканчиваю с яблочной начинкой и жду, что будет. Инга выкладывает перед нами по полоске теста, нежными касаниями растягивает и чуть приминает свою, делает со стороны узкого края насечки и следит за тем, как я повторяю. Властным движением останавливает мою руку с ножом:

– Нет. Ты невнимательна. Равные части. Иначе получится так же криво, как у тебя на голове.

А я так гордилась собой!

Инга неразговорчива, неулыбчива, очень сдержанна в проявлении любых эмоций, но от нее идет такая монументальная уверенность и спокойствие, что рядом с ней время замедляется, растревоженное сердце возвращается к нормальному ритму и мысли упорядочиваются.

Я почти уверена, что вторая моя сдобная косичка может быть подана к общему столу. Любуюсь своей работой, перевожу взгляд на настенные часы – ой, мне пора! У Джуниора только что закончились занятия, и в награду я обещала отвести его на пруд покормить японских карпов. Каждый раз, когда я покидаю кухню, мне слышится вздох облегчения за спиной. Появятся ли у меня здесь когда-нибудь друзья?

Джуниор бежит мне навстречу через галерею со стрельчатыми окнами, его отросшие волосы, темные, с выгоревшими после лета кончиками, сворачиваются в крупные локоны, открывающие смеющуюся мордочку.

– Мама!

Училка семенит в своей узкой юбке следом:

– Не бежать! Не бежать!

Но мальчик уже понимает, что власть ее закончилась, и обвивает ручонками длинные ноги матери:

– Мама! Мы идем?

Сначала приходится выслушать нудный отчет о проделанной работе мадам преподавательницы, которой, несмотря на непоседливость, рассеянность и невнимательность ученика, удалось достичь некоторого прогресса в учебе и поведении. Джуниор скучает, трет глаза, теребит маму, за руку, пытается поискать что-то у себя в носу. В этот момент и в этом месте скрещиваются взгляды двух женщин, и рука одной из них мягко отводит палец в сторону.

– Благодарю вас! Я так воодушевлена успехами сына!

Бегом, стремглав, вприпрыжку – на волю, туда, где птицы поют и солнце не расчерчено переплетом окон на четкие прямоугольники! У выхода в сад, шнуруя сыну ботинки, боковым зрением я замечаю тень за спиной. Выворачиваю шею, пытаясь разглядеть, кто там стоит.

– Милана, у вас мука на щеке.

Прямая, как палка, белая, как снеговик, рыжая, как морковка, сухая, как треска, вездесущая Марта, в неизменном синем форменном костюме, смотрит на меня холодным рыбьим взглядом.

Опять ей удалось застигнуть меня врасплох и уличить в содеянном. Мне кажется, что на каждого обитателя виллы у нее заведена отдельная папка, в которую она подшивает улики. Например: «Пятого дня первого месяца сего года мадам Милана имела неосторожность испачкаться на кухне, отдавая распоряжения кухарке…» Что в голове у этой женщины?

Я не обращаю на нее внимания, заканчиваю одевать сына, поднимаюсь, накидываю куртку, высвобождаю волосы и только потом смахиваю со скулы тонкую белую пыль. Вот ведь зараза глазастая!

Небольшой искусственный прудик окружен редкими низкорослыми деревцами и дорожкой из декоративного камня. Скамейки с витыми ножками уютно прячутся в тени. Изогнутый деревянный мостик перекинут с берега на берег, обособляя треть водоема. Смотритель сада оставил для нас ведерко с кормом и маленькие лопаточки. Джуниор сразу зачерпывает порцию «каши» и кидает ее в воду. Мы знаем, что сейчас, при низких дневных и ночных температурах, рыба уходит на дно и большую часть дня спит. И карпиков можно понять – на поверхности воды ничего интересного для них не происходит: ни жучка, ни паучка, ни мушки, даже стрекоза не сядет на идеальный челн лотоса. Джуниор нетерпеливо всматривается в воду, но рыб нигде нет, и он загребает вторую полную лопатку. Стой, малыш, так мы просто выбросим всю рыбью еду – что-то здесь не так. Я перехожу к меньшей части пруда и вижу, что она накрыта металлической сетью с ячейкой не больше мужской ладони. Поднимаю камушек и бросаю его между прутьев – по воде расходятся круги, и под ними начинает раскручиваться плотная рябая спираль из разноцветных продолговатых тел.

– Принц, иди сюда! Они здесь!

Рыбья тюрьма. Как можно было такое предположить? Мы кормим невольников и отправляемся на поиски садовника. Требуем разъяснений! Садовник Терентий прячется в теплице, и нам не сразу удается его обнаружить. Два раза мы промчались мимо, и только на третий Джуниор заметил его желтую шапочку. Терентий плохо говорит по английский, даже хуже меня, поэтому нам так просто найти общий язык. Я люблю простых, немногословных людей.

– Свободу рыбам! – скандируем мы с ребенком.

Терентий улыбается сквозь пушистые рыжеватые усы и молча вынимает телефон из глубокого кармана комбинезона, листает галерею и показывает серию снимков, где большая птица с изогнутым клювом выхватывает когтями толстого, бело-оранжевого, пятнистого, как корова, карпа. На следующем снимке в воздухе зависает почти красная рыбина в черных пятнышках…

– И ты вот так смотрел?! – возмущаюсь я.

– Нет, нет, это снимки с камера. Я видеть, что рыб мало, и проверять. Делить пруд и делать сетка. Красный карп быть самый красивый… его нет, и я искать…

Я прошу переслать мне снимки – покажу мужу, когда увижу его. Кажется, у одного из его друзей была неподалеку соколиная ферма. Пусть тот разберется со своими питомцами.

Мужа я вижу не часто. Он пропадает на своих виноградниках, в винодельне и погребах. Кроме того, он проводит дегустации и ведет курсы для начинающих создателей вин. Занят любимым делом.

Я еще ни разу в жизни не встречала человека, с которым было