— Ты не понимаешь, о чем говоришь. — От него повеяло холодом, кажется, даже в карете стало прохладнее. — Я уже сказал, ты неправильно все поняла.

Значит, он решил жить прошлым, вместо того чтобы идти вперед вместе с ней.

— Конечно, ваша светлость, — пробормотала она, хотя грудь сдавила боль. — Прошу меня простить, больше я не стану вас задерживать.

На глаза наворачивались слезы, нельзя позволить их увидеть. Кейт потянулась и толкнула дверцу кареты. Даже не взглянув на испуганно отскочившего лакея, она спрыгнула на землю и побежала к входу. На полпути к спальне остановилась, подчинившись внутреннему порыву.

«Я не могу туда вернуться. Там мы вдвоем провели немало сладостных мгновений».

Кейт развернулась и пошла к дверям, ведущим в сад.

«Прогулка должна помочь прийти в себя».

И это действительно было то, что нужно. Немного свежего воздуха и солнца. На природе легко размышлять, она найдет решение.

Кейт шла по тропинкам, но мысли ее так или иначе все же были обращены к Себастьяну. Особенно когда за деревьями мелькала оранжерея.

Она решила уйти подальше и бродила по лугам и полям поместья, пока не устали ноги. Это хорошо. Одна боль вытеснила другую, сердечную.

«Я поступила очень глупо, признавшись ему в любви».

И глупо было ожидать ответного чувства. Конечно, Себастьян ее не любит. Он с самого начала дал понять, что в их союзе нет места любви, он будет построен на прочном фундаменте взаимовыгодного сотрудничества, а не на таком зыбком, как чувства. Она все знала, но не сделала ничего, чтобы уберечь себя от боли разочарований. И вот запущенный ею локомотив рухнул в пропасть.

Казалось, обратный путь занял у нее несколько дней, хотя на самом деле не более получаса, ведь особняк во время всей прогулки находился в поле зрения, правда, на значительном отдалении.

Что же теперь делать? Возможно, она поймет, когда доберется до комнаты.

— Кейт! Кейт!

Она обернулась и увидела бегущего к ней человека. Фигура приближалась, и стало ясно, что это Джейкоб. — Кузен? Почему ты здесь? — Ей было сложно придать лицу любезное выражение.

— Кейт… ты должна пойти со мной. — Он покраснел от напряжения.

Произошло что-то ужасное!

— Несчастье? — Она прижала руки к груди. — Кто? Отец?

— Нет. — Он покачал головой. — Герцог…

Себастьян! Ледяная рука сжала горло.

— Что? Где? Ведь он только что уехал в Лондон.

— Карета перевернулась. — Джейкоб прерывался, чтобы схватить ртом воздух. — Они отъехали всего на несколько миль от поместья. Какой-то зверь перебежал дорогу, может, лисица, испугал лошадей и…

— Что с Себастьяном? Как он?

«Господи, пусть с ним все будет хорошо!»

Джейкоб помрачнел.

— Он жив, но его придавило каретой. Он спрашивал о тебе.

— Я уже иду, я гуляла, но уже возвращалась в поместье.

— Нет! — Он схватил ее за руку. — Они послали меня найти тебя. Я взял карету, она там, внизу, на проселочной дороге. Я отвезу тебя к его светлости.

— Тогда поспешим.

Кейт пошла за кузеном, они пересекли поле и вышли к дороге, где их ждал экипаж. Она забралась первой, Джейкоб сел рядом, отчего карета накренилась. В голове роились тысячи мыслей, сердце трепетало от страха.

«Пожалуйста, Себастьян, не умирай». Он должен жить, даже если никогда не полюбит ее. «Пусть он живет».

Джейкоб посмотрел на нее и рассмеялся.

— Неужели ты думала, что я позволю пропасть попусту всем тем годам тяжелого труда, когда я пресмыкался перед твоим отцом, угождал ему? Я делал за него всю черную работу, чтобы все считали Артура Мейсона удачливым бизнесменом, а не безжалостным дельцом, каким его знают близкие.

Кейт нечего было возразить. Когда был жив Па, они с отцом часто конфликтовали из-за вопросов размера жалованья и качества закупаемых материалов. Отца всегда интересовала максимальная прибыль, он готов был жертвовать качеством, его не интересовало, довольны ли люди, и это всегда злило Па, он до последних дней настаивал, чтобы работники получали достойную плату за труд.

— Я собирался построить в Англии свою империю, — продолжал Джейкоб. — А теперь он решил передать бразды правления этому тупому герцогу. — Зрачки его расширились настолько, что белков почти не было видно. — Я этого не допущу. После многих лет тяжелого труда и унижений я заслужил награду.

— Я никогда за тебя не выйду!

— У тебя не будет выбора, дорогая кузина.

— Даже в кузнице Гретна-Грин не станут венчать пару, если одна сторона против.

Уголок его рта приподнялся,

— И замечательно, Кейт. Поэтому мы не поедем в Шотландию, мы, конечно, поженимся, но не сразу. Мы поедем не на запад, а на север на случай, если твой драгоценный герцог пустится за нами в погоню. Мы проведем ночь на постоялом дворе, утром поедем в Лондон и пошлем за Артуром. Я позабочусь, чтобы все в высшем свете узнали, что мы сделали. Как думаешь, после всех этих сплетен герцог не откажется жениться на тебе? Кто поверит, что ты еще девственница? — Он презрительно фыркнул. — Никто. И это то, что мне нужно. Ты станешь испорченным товаром, останется лишь выйти за меня.

Господи, как она ненавидела эти слова — «испорченный товар». Ей опять давали понять, что она вещь, а не человек.

Впрочем, Джейкоб прав: как только отец узнает о ее бесчестии, выдаст замуж за первого, кто возьмет ее в жены, и это будет кузен.

Что подумает о ней Себастьян? Поверит слухам? Если да, то разорвет помолвку, пусть хоть легкая тень подозрения падет на невесту. Бог мой, а что скажет вдовствующая герцогиня?! Она не выдержит еще одного скандала.

Кейт откинулась на спинку дивана, чувствуя себя совершенно разбитой.

— Вот и правильно, — усмехнулся Джейкоб. — Веди себя хорошо, не пытайся противиться неизбежному. Отдохни. До постоялого двора несколько часов езды. И не волнуйся, милая, я не прикоснусь к тебе в таком грязном месте. У нас будет роскошная свадьба в Нью-Йорке, первую брачную ночь мы проведем в лучшем номере отеля «Астор».

Кейт затошнило, стоило представить себя в одной постели с Джейкобом. Будь он проклят со своей жадностью!

«Я не должна терять надежду».

Наверняка есть способ выпутаться из этой ситуации.

«Думай, Кейт!»

Пусть Себастьян больше никогда не захочет ее видеть, но она обязана найти способ избежать участи стать женой кузена.

Глава 22

Тоска охватила Себастьяна, стоило захлопнуться дверце кареты. Все началось в тот момент, когда он солгал, не подумав, сколько боли может причинить своими словами, как печальны станут эти чудесные васильковые глаза.