Тёмной ночью с девятого на десятое сентября Литвинские рати князей Гедемина, Тадэуша и Игнаца выдвинулись к границе Торопецкого княжества со стороны союзного им Полоцка. Утром, разделившимся ратям предстояло совершить рывок в сторону Великих Лук, а дальше через земли волоков на Холм и, разоряя по пути Торопецкие земли, взять штурмом их столицу.

Всё было готово к походу, и стоявшие рядом князья вели между собой неспешную беседу, вглядываясь в предрассветную даль, а лёгкий сентябрьский ветерок развивал стяги за их спинами.

– Ну что, Игнац, сколько опять себе из добычи нахапаешь? – подколол князя из восточных литвин князь Аукшайтов.

– Всё бы вам, русинам, награбить побольше, от того-то сам и напросился на богатые Новгородские земли. Смотри вот только, о крепости Великих Лук и Холмскую свои зубы не обломай!

– Ты за собой, Гедемин, поглядывай лучше, себе-то вон Торопец в набег выбрал, а это ещё тот жирный кусок будет, – буркнул ему в ответ Игнац.

– Да ладно вам, не спорьте уже! – успокоил молодых и горячих мужчин более взрослый и выдержанный Тадэуш, – Всем хватит добра, только не зевай его брать у руссов.

– И то верно! – кивнул Гедемин, – Светает уже, пора выходить!

И действительно, вдали показалось розовое свечение утренней зари. И всё в Литвинском войске пришло в движение.

– Ну что, Вперёд!

И два потока конной рати ринулись на русские земли.

Мугатар в полной темноте подскакал и осадил своего жеребца возле одинокого костерка, что горел на пологом берегового склоне Слободского озера.

– Скачите срочно к князю! Доложите, что Литвины строят свою рать, пусть готовятся принимать! Я к своему сотнику! – и с места галопом рванул в ту сторону Чёрного урочища, где хоронилась Новгородская Дозорная сотня. А в сторону Торопца от затоптанного костерка стрелой вылетели три верховых.

Литвины идут!

– Всё не так, как рассчитывали! – злился, кусая свои губы Гедемин.

Две дружины в шесть сотен тяжёлых всадников и пять сотен лёгкой конницы стрельцов стремительным броском, как копьё, вошли в тело Торопецкого княжества.

В стороне осталась Кунья, городок, мимо Клина рати тоже прошли намётом«в притирочку», не задерживаясь. Но всё было тихо вокруг, ни одного человек не встретилось им по дороге, ни одна голова не поднялась из любопытства над недалёким от шляха частоколом. Не дело дружинам было возиться с мелкими посадами, их дело столица княжества, а с этой мелочью уже разберутся лёгкие сотни. Но Гедемин нутром чувствовал здесь какой-то подвох.

И, вытянув руку в сторону Клина, отрывисто бросил команду одному из своих десятников личной стражи: «Проверьте всё там! Затем догонишь меня и доложишь!» После чего унёсся дальше в сторону Торопца.

Ворота крепости были закрыты и, в подлетевшую сотню, рассчитывающую в возникшей суматохе и панике у русских ворваться лёгким путём-нагоном в город, ударили со стен и надвратной башни сотни луков и самострелов. Две минуты всего занял её рывок обратно, но почти половину дружинников успело выкосить тем огнём в упор.

Ждали их, ждали русские и готовились! Вот и гонец от Клина и Кунь городка доложил о покинутых жителями домах и об отсутствии всего живого вокруг.

Взять с наскока этот Торопец уже явно не получалось, но и остановить развернувшуюся да обозлённую первыми потерями рать было уже совсем сложно. Нужно было попробовать взять штурмом крепость, тем более, что никак не могло там быть больших воинских сил.

– Разбирайте дома и стройте большие щиты да крытый таран! Рубите из лесин лестницы подлиннее! Лучников под стены поставьте, да побольше, пусть высунуться не дают! –отдал команду Гедемин.

И воины ринулись разбирать и рушить дома в пригороде, только недавно брошенным своими жителями.

– Берегите людей! – крикнул Торопецкий воевода, переходя по крепостным ходам вокруг стен города, – Не вступайте с ними в перестрелку, у нас и так-то людей мало, нечего их так понапрасну терять! Вот как они все скопом на приступ полезут, вот тогда-то мы и ударим дружно!

Через пару часов взревели сигнальные рога да трубы в Литвинском стане, что обосновался на недалёком холме, и ринулось со всех сторон на приступ более тысячи воинов, из которых добрую половину составляли одетые в кольчуги и броню ратники.

Под прикрытием огня лучников, закрываясь своими длинными щитами и большими сколоченными из жердин и досок укрытиями, рванули обозлённые сотни под стены, подтаскивая за собой десятки длинных лестниц. Секунды, и вот уже по ним карабкаются наверх дружинники Гедемина и Тадэуша. А по главной дороге на широченных колёсах катился большой, чем-то похожий на сарай, таран-враг любых крепостных ворот. В нём ударное бревно с массивным бронзовым навершием на конце было подвешено на крепкую раму. Толкали таран укрытые за деревянными навесами больше полусотни воинов. И это чудо инженерной мысли со скрипом и скрежетом уже подъезжало к городским воротам. Всё для того, чтобы их разрушить и дать проход в город литвинской рати.

Из крепостной надвратной башни разнёсся по окрестностям рёв сигнального рога и три сотни русских луков, да пять десятков самострелов в придачу обрушили дружно свой огонь на штурмующих. Длинными рогатинами со стен откидывались приставленные лестницы вместе с лезущими по ним штурмующими. А на головы осаждающих с высоты, посыпались тяжеленные брёвна и камни, да ещё в придачу полился кипяток и горящая смола из разогретых загодя котлов.

– Больше смолы готовьте в «надвратной», сейчас к вам таран подойдёт! – суетился на стене крепостной старшина Тихомир.

И, когда таран приблизился к воротам, да по ним глухо бухнул его первый удар, на него сверху полилась раскалённая смола и масло, а внизу раздались вопли обожженных. Но это было только начало.

Ударили в пропитанное горючей жидкостью дерево сразу несколько горящих стрел и таран вспыхнул ярким пламенем. Дикий истошный вой сгораемых заживо огласил всю округу, а несколько человек в пылающей одежде вылетели из-под горящего укрытия и живыми факелами бросились прочь от городских стен. С крепости по ним не стреляли, и страдальцев своей сталью успокоили уже свои товарищи, лишь бы только те не мучились.

Страшная картина уничтожения в огне такого большого количества людей у ворот, да понесённые потери от готовой к обороне русской рати в первые же минуты приступа, внесли сумятицу и неуверенность в ряды осаждавших. И, увидев, что штурм затягивается и превращается в тягучую затяжную битву с огромными потерями для атакующих, литвинские князья дали сигнал к отходу. И как горох посыпались с лестниц, отбегая, фигурки воинов. Бросали свои большие защитные укрытия десятки и откатывались подальше, а со стен неслось дружное «Ура!» и слышалось ликование.       Первый штурм был отбит, и теперь предстояла долгая осада.