ничего там нет, — хмуро сказал пристав, поглядывая то на меня, то на подчиненных, выкидывавших из амбара сено. — Понимаю, что вы человек дотошный, но надо и меру знать!

Будешь тут дотошным, если перерыл все комнаты и сараи, собрал всю паутину, набил шишку и пару синяков, но ничего не отыскал. Хорошо, что орудие убийства вчера нашли, но его никто не прятал, лежало на самом виду. И отыскал не я, а кто-то из городовых.

Для того, чтобы отправить на каторгу Николая — мужа хозяйки, улик хватит, а вот для выполнения задачи господина надворного советника — маловато.

— О, ваше благородие, а тут что-то есть! — радостно прокричал городовой Смирнов. — Тыкаю вилами, а там что-то твердое.

Народ оживился и работа по разгребанию пошла быстрее. Перекинув сено, у задней стенки амбара обнаружились сундук, чемодан и небольшой чемоданчик.

— Вытаскивайте все на свет божий и открывайте, — скомандовал я.

Вначале вытащили сундук. Судя по тому, что легкий — пустой. Так и есть. И чемодан пустой. Но они оба выполнены в едином стиле, на крышках — герб рода Борноволковых. Предусмотрительный человек, покойный Сергей Степанович. Пометил свои вещи. Или напротив — не слишком умный? Если пускаешься в бега под чужим именем, зачем светить родовой герб? Впрочем, мог просто взять то, что под руку подвернулось. Покойный статский советник опыта пребывания в подполье не имел, мог не задумываться о деталях.

— Оно самое, ваше благородие, — радостно заявил Спиридон Савушкин, младший унтер-офицер. — Картинка точь-в-точь, как вы говорили. Сверху птица летит, крыльями машет, снизу стена с башней.

— Вот и славно, — кивнул я, присаживаясь на корточки, принявшись рассматривать чемоданчик.

Чемоданчик, в отличие от имущества господина Борноволкова, простой, деревянный. Отполирован, но даже лаком не покрыт. Размером как маленький дипломат. Размер — лист формата А3. Если и больше, то ненамного. Потом измерю поточнее, в вершках.

На крышке вытравлен герб Российской империи и надпись «Экспедиція заготовленія государственныхъ бумагъ Россійской имперіи». Как я понимаю — акции, после того, как выходили из-под типографского станка, складывались в такие чемоданчики и опечатывались. Вон, сбоку кусочек сургуча остался.

Замок сломан, а сам чемодан, как и думал, оказался пустым. Могли акции выкинуть, сжечь, но могли и продать.

— Молодцы, служивые, — полушутя похвалил я полицейских и кивнул приставу. — Антон Евлампиевич, прикажите отвезти чемоданы ко мне, в Окружной суд. Желательно, поднять все к дверям кабинета, потом приберу.

Спиридон Савушкин, довольный, что закончилась тягомотина, погрузил все в коляску и посмотрел на нас с приставом.

— Пройдемся? — предложил я Ухтомскому. — Тут и идти-то всего ничего.

— Можно, — кивнул пристав. — Савушкин, вези чемоданы в Окружной суд, к господину следователю, а ты, — кивнул Смирнову, — неси службу дальше.

Городовой Смирнов уныло кивнул. Гостиница нынче стоит пустой, без хозяев, полезных в хозяйстве вещей много. Оставить без охраны — горожане, словно трудолюбивые муравьи, проложат тропы и все растащат. И кони в конюшне — две штуки, их тоже нужно кормить и поить.

Парню можно лишь посочувствовать. Не из-за его «тяжкой службы», а по другой причине. «Англетер» как раз и расположен на том участке, за который он отвечал. Смирнову положено и книги учетные проверять, и правильность прописки сличать. И тот чиновник, что из Кириллова — тоже просчет унтера.

Исправник городового пока не видел, скоро увидит. Эх, тяжко парню придется. Впрочем, сочувствовать не стану. Если бы не головотяпство унтера, события пошли бы по другому.

— Василий Яковлевич у себя? — поинтересовался я, когда мы вышли на проспект.

Ухтомский сделал неопределенный жест. Дескать — не его дело отслеживать, где начальство пребывает. А оно подчиненным не докладывает.

— Если что, говорите всем — его высокоблагородие работает дома, с бумагами, — подсказал я, сдерживая смех.

Василий Яковлевич, судя по всему, вместе с Николаем Ивановичем ушли в «штопор». Но мне они оба пока не слишком нужны.

— С извозчиками разобрались? — поинтересовался я.

— Так что разбираться? — пожал плечами пристав. — Темно, а два дурака не захотели дорогу друг другу уступить. Один в больнице, второй на почтовой станции отлеживается.

— А лошади?

— Слава богу, в порядке. В почтовое ведомство бумагу отпишем — пусть дураков накажут.

Кони не пострадали, а дуракам впредь наука. Жаль, нельзя их прав за ДТП лишить, потому что и прав-то нет. Но почтовое ведомство сделает свои выводы. Скорее всего, уволит обоих кучеров. Там не церемонятся, а желающих возить почту и пассажиров, за твердую зарплату, то есть, жалованье, предостаточно.

За компанию с приставом дошли до полицейского участка. Антон Евлампиевич спросил:

— Парни мои вам еще понадобятся?

Я прикинул. Вроде, полиция мне пока особо и не нужна, теперь только допросы пойдут, разве что, одно дело осталось.

— Обыск у нашего канцеляриста, который Петров, следует провести. Печатку поискать и кольцо обручальное.

Конечно, надо было сразу проводить обыск у оборотня, но мне не раздвоиться и не расстроиться.

— Сами пойдете или кого-нибудь послать? — деловито поинтересовался пристав. — Егорушкина можно, он на обысках бывал, и знает, где Илья квартиру снимает.

— Его и пошлите, — кивнул я, памятуя, что фельдфебель у нас нынче вроде стажера. — Только пусть он еще кого-нибудь с собой возьмет. Акт изъятия подскажите, как правильно составлять. И про понятых напомните.

— Все подскажу, все напомню.

— Да, Антон Евлампиевич, пусть Фрол обратит внимание — если в вещах Петрова окажется нечто такое, чего не должно быть у канцеляриста, пусть тоже изымает.

— А что именно?

— А хрен его знает. Золотые украшения, шкатулки какие, сундучки… И деньги, если отыщет. Если наткнется на непонятное, пусть сам изымает либо меня зовет.

Ухтомский отправился в участок, а я зашел в Окружной суд, пристроил сундук и оба чемодана в своем кабинете. Теперь, вместе с кистенем, вещдоков для суда предостаточно.

Теперь можно и на обед сходить.

На своей квартире я застал господина Литтенбранта, сидевшего в столовой. Между прочем — столовой, за пользование которой я плачу деньги Наталье. Ну да ладно, не на кухне же гостю сидеть. Петр Генрихович, он почти жених хозяйки.

Пока умывался, успел быстренько чмокнуть Наталью в щечку. Сказал шепотом:

— Вот, вы расстраивались. Не письмо прислал, сам прибыл.

Наталья Никифоровна, занятая делом, таким же шепотом отозвалась:

— Сказал, что сам будет и зайцев свежевать, и уток щипать. Идите, Иван Александрович, развлекайте