Ну и Юха! Забыла, что она человек, какая нелепость! Ада злилась и чувствовала, что искры на периферии начинают появляться в каждой тени по пути. Фыркнув, она снова подавила эмоции и плюхнулась на ближайшую потрепанную скамейку рядом с бюстом какого-то то ли летчика, то ли конструктора. Покрашенный в черный Ленин недовольно взирал на неё с постамента, и Ада показала ему язык, а потом закопалась в сумку.

Пакетик с тем, что нужно будет отдать загадочной девушке, она предусмотрительно убрала в сторону, а сама достала сверток с бутербродами и бутылку с водой. После нехитрого обеда Ада достала блокнот и попыталась записать те строки, что пришли на ум. Получилась какая-то квинтэссенция пережитых дней.

Завари себе чай.

Хватит! Ты так долго искала выход.

А теперь поняла — поздно.

Он уже кем-то был выбран.

И в тени дня каждого

Распускаются слезы поздние.

У тебя сил хватит ли,

Чтобы стать сильнее, чем можно бы?

Совсем исписалась, с тоской подумала Ада и захлопнула блокнот.

Время приближалось к трем, а никакой девушки с крестиком на горизонте так и не появилось. Ада собралась все вещи обратно в сумку и, взяв со скамейки пакетик, направилась мимо фонтанов к выходу.

На ступенях стояла высокая короткостриженная блондинка. Она покрутила головой, так что Ада рассмотрела и бритый затылок, и вьющуюся по левому виску татуировку. На девушке были солнцезащитные очки, мотоциклетная куртка и узкие кожаные брюки, заправленные в берцы. А поверх куртки висел массивный серебряный крест.

Ада сглотнула и подошла к девушке.

— Извините, вы ждете посылку?

Девушка сдвинула очки к носу и окинула Аду ледяным взглядом. Если бы не светло-голубая радужка, то она бы ничем не отличалась от Юхи — необычный разрез глаз и светлые ресницы тоже чем-то наводили на мысли о змее.

— Может быть. Показывай, что принесла, — шипящим голосом произнесла она, и Аду вдруг осенило.

Передав ей пакетик и дождавшись одобрительного кивка, она спросила:

— А вы ведь как Юха, да?

Девушка вдруг зашлась в резковатом смехе и, помотав головой, ответила:

— Нашла с кем сравнить дочь змеиного падишаха!

Ак елан[49]! Значит, точно та серебряная змейка из сказки! Ада почувствовала, что расплывается в улыбке.

— Извините, если я вас оскорбила. Не каждый день встречаешь таких, как вы.

— А ты слишком болтливая для курьера. Или Юха наконец взяла себе помощницу?

Ада кивнула.

— Тогда удачи, надеюсь, ты продержишься дольше предыдущих, — хмыкнула себе под нос девушка и, надев очки, развернулась и ушла.

Ада постояла ещё минуту, переваривая, что только что услышала, а потом достала из сумки телефон и набрала Диму.

— Ты уже освободилась? — сходу спросил он.

— Да, скоро буду у тебя. Адрес получила.

— Отлично! Значит, успеешь познакомиться с мамой — она ещё не уехала — и поможешь нам с Лесей тут всё приготовить! Ждем!

На заднем фоне Ада различила звонкий Олесин голос и ещё один женский, а потом Дима повесил трубку.

Вздохнув, она направилась к выходу из парка и автобусной остановке.

Глава 22{22}

Ада никогда не бывала в этом районе, так что для неё это было сродни путешествию в другой город. Дима написал даже на какой остановке ей выходить, так что Ада то и дело вынимала один наушник и прислушивалась к объявлению остановок на трех языках. Раньше, до Универсиады, приходилось просить кондуктора предупредить о нужной остановке, а теперь жизнь упростилась.

Пятиэтажки и раздолбанные общежития сменились сначала более старыми домами, а потом и частным сектором. Автобус высадил её где-то посреди очень эклектичной улицы — от деревянных изб до трехэтажных коттеджей с колючей проволокой по периметру.

Ада огляделась по сторонам и только собралась сделать шаг с остановки, как из-за угла вывернула знакомая фигура в полосатой футболке и драных черных джинсах. И с потускневшим синяком под глазом.

— Адель! Как я вовремя! — воскликнул Дима и тут же сгреб её в объятия.

Сердце некстати зашлось.

— Тебе не холодно? — поинтересовалась она.

— Да тут идти всего ничего, пошли быстрее!

Ни мгновения неловкости — будто не было тех слов в пятницу. Ада едва слышно вздохнула и пошла следом за ним.

Дима жил в большом двухэтажном доме, сложенном из белого кирпича. За высокими воротами виднелась раскидистая яблоня, на которой ещё оставались яблоки. Пропустив Аду вперед, Дима запер ворота на ключ.

Для дома, в котором жили только двое, территория была очень ухоженной и благоустроенной. Подстриженный газон, уже местами заваленный листьями от яблони, небольшая клумба с разросшимися розами, а в дальней части двора — очертания бани и беседки в тени каких-то плодовых деревьев.

На высоком крыльце сидела на скамейке, заставленной сумками, немолодая женщина и шнуровала кроссовки. Она подняла глаза, и Ада по ощутимому сходству узнала в ней маму Димы.

— Мам, это Адель, — представил её Дима, когда они поднялись на крыльцо.

Его мама поднялась со скамейки и, улыбаясь, пожала Аде руку.

— А, та самая девушка, о которой Димка постоянно говорит! Наконец познакомились, ну проходи в дом, не мерзни. Димка, покорми человека! И приходи к нам почаще, надо будет пообщаться в более спокойной обстановке!

Ада покраснела — постоянно говорит?! — и, улыбнувшись ей в ответ, сняла ботинки и зашла следом за Димой в дом.

Пахло яблоками и готовящейся едой. Когда глаза привыкли к полумраку, Ада разобрала очертания прихожей и коридор, ведущий вглубь дома. Где-то сбоку притаилась лестница, а под ногами скрипел паркет и шуршала вязаная дорожка.

На кухне, где стоял запах маринованного мяса и тушеной картошки, колдовала у плиты Олеся в коротком полосатом платье в тон футболке Димы. Фенечка с руки никуда не делась, светлые волосы были собраны в высокий хвост с начесом, а красивые глаза были умело подчеркнуты темными тенями.

Увидев Аду, она улыбнулась и помахала ей половником.

— Привет! Голодная? — спросила Олеся, уже доставая из шкафчика тарелку. Жест был такой хозяйский, что Ада тут же поняла — она тут постоянная гостья.

— Да не особо, — попыталась отказаться Ада, но Дима махнул рукой и сказал:

— Ты поешь нормально и без споров. Потом приедут ребята, будут шашлыки и алкоголь, так что лучше сейчас, чтобы потом не размазало.

Ада вздохнула и села за кухонный уголок. Спорить было себе дороже, так что она приняла