след ехать в Стокгольм, в это общеевропейское осиное гнездо, которое переваривало и более подготовленных разведчиков, – решительно заявил Воеводин. – Я уже дважды побывал в Скандинавии и имею достаточный опыт наблюдения за агентами и ухода от слежки немцев и местной полиции.

– Но я знаю Стокгольм и Копенгаген не хуже вас, Иван Константинович! – обиженно воскликнул Свиньин. – Я неоднократно бывал там у своих тетушек, вышедших замуж за шведских подданных. Даже в Берне живут мои дальние родственники, от которых еще до войны я постоянно получал рождественские открытки. Под видом отставного офицера я всегда могу остановиться у них. И это не вызовет ни у кого подозрения.

Баташов и Воеводин снова переглянулись.

– Ну что же, – промолвил задумчиво генерал, – в твоих словах есть резон. Насколько я знаю ты прекрасно говоришь не только на шведском языке, но и на немецком…

– Знакомые немцы говорили, что у меня берлинский диалект, – не сдержавшись, радостно выпалил Свиньин.

– А перебивать старших – верх невежества, – сурово одернул офицера Баташов. – В тебе еще слишком много этакого юношеского запала и ребяческого романтизма, что в конце концов может привести не только к провалу всей нашей операции, но и твоей погибели. Что я потом скажу твоим родителя и Лизоньке? Ведь она ждет не дождется тебя живого. Да и нам с Варварой Петровной тоже не все равно…

– Но, Евгений Евграфович, – не сдержался штаб-ротмистр, – что вы меня все время пугаете? Как вы не можете понять, что офицерская честь не позволяет мне больше отсиживаться в штабе за вашей широкой спиной. Как я буду смотреть в глаза своим товарищам по училищу, многие из которых уже давно ротами и батальонами командуют, водят в атаку солдат и погибают…

От этих, сказанных с душевным надрывом слов в комнате воцарилась никем не прерываемая звонкая тишина.

– Я прекрасно понимаю тебя, Алеша, – глухо промолвил генерал, вставая, – и всегда знал, что в самом трудном и опасном деле могу на тебя положиться. – С этими словами он подошел к Свиньину и трижды по-отечески поцеловал, благословляя на нелегкий ратный подвиг. – Только об одном прошу тебя: где бы ты ни был, не забывай, что тебя любят и ждут слишком много людей, которые будут молиться за тебя и надеяться на лучшее…

Расчувствовавшись, генерал подошел к окну и долго смотрел вдаль, стараясь унять расходившееся сердце, и только в полной мере успокоившись, он, приняв соответствующий своему положению строгий отеческий вид, вернулся к столу.

– На подготовку даю тебе неделю, – сказал он, – подробную проработку маршрута и все профессиональные тонкости предстоящей поездки тебе доложит Иван Константинович.

– Слушаюсь, Евгений Евграфович! – вскочил подполковник Воеводин. – Но все же лучше было, если бы поехал я…

– Все решено окончательно и бесповоротно, – тоном, не терпящим возражения, произнес Баташов, – и на этом закроем вопрос, о котором должны знать только я, ты и Алеша. Штаб-ротмистр Свиньин через три дня получает расчет и якобы убывает в отпуск по случаю женитьбы. Как вы знаете, это единственная возможность срочно отправить в отпуск офицера из воюющей армии. А ты, Иван Константинович, уже в скором времени понадобишься мне здесь. – С этими словами генерал вытащил из стола черную кожаную папку и, достав оттуда испещренный красивым ровным почерком лист, подал его Воеводину.

Это был рапорт начальника КРО штаба Северного фронта Граббе на имя 2-го генерал-квартирмейстера Баташова, в котором жандармский полковник во всех красках расписывал свою деятельность по обнаружению и обезвреживанию бомбистов-социалистов. Ознакомившись с рапортом, подполковник удивленно взглянул на генерала.

– При чем здесь бомбисты, когда контрразведка должна заниматься немецкими шпионами, а не социалистами? – недоуменно спросил он.

– Вот и я задался этим же вопросом, – ответил Баташов, – и только, когда познакомился с личным делом полковника, понял, откуда у него профессиональный нюх на революционеров. Оказалось, что он возглавлял в Двинске охранное отделение и в штаб фронта попал по протекции помощника главного начальника Двинского военного округа по гражданской части жандармского генерала Курлова. Скажу откровенно, у меня просто не было времени заняться проверкой этого рапорта. Ты же единственный человек, которому я могу поручить это довольно щекотливое и конфиденциальное дело. Ознакомившись с деятельностью начальника КРО и его окружением, я пришел к неожиданной мысли, что ради своей карьеры он способен на многое. У меня нет конкретных улик против него, но пятого дня произошла кража взрывчатки на складе Двинской артиллерийской бригады, подозреваются гражданские лица и среди них бывший агент охранки, которого выгнали за пьянство. И что самое интересное, через два дня после этого ограбления полковник Граббе принес мне этот рапорт, заявив, что уже во всем разобрался, а посему выпустил невинных подозреваемых на волю, и что все это дело рук бомбистов-социалистов, якобы замышляющих покушение на Псковского генерал-губернатора. Не кажется ли тебе, что это звенья одной цепи?

– Все это и в самом деле выглядит довольно подозрительно, – задумчиво промолвил Воеводин, – с этим надо тщательно разобраться.

После недолгого обсуждения было принято решение отправить штаб-ротмистра Свиньина в Стокгольм морским путем.

– Через неделю выезжаешь вечерним поездом до Ревеля. Там в штабе балтийского флота найдешь адмирала Непенина. Он в курсе и обещал помочь. Если Адриан Иванович сказал, значит, устроит все, как надо, – распорядился Баташов.

– Мне бы только в Стокгольм попасть, а там я как рыба в воде! – воскликнул Свиньин.

– Но не забывай, что на всякую рыбу своя щука найдется, – назидательно промолвил Воеводин, – а чтобы вовремя уйти от филеров, существует целая наука. Вот с этого-то мы и начнем…

– Вы правы, Иван Константинович, – сказал Баташов, вставая. – Так что отправляйтесь, друзья, к себе и используйте во благо каждую свободную минуту.

За время службы под началом генерала Баташова штаб-ротмистр Свиньин основательно поднаторел в вопросах ведения допросов и следствия по делу шпионов и диверсантов, но практическая сторона агентурной деятельности контрразведки была для него своего рода Terra incognita. Воеводин же, напротив, занимаясь подбором, комплектованием и обучением агентов, а также негласным наблюдением за их деятельностью, наработал достаточно богатый личный арсенал приемов и методов наблюдения, добывания секретов, ухода от слежки и других обязательных умений и навыков, без которых нелегальная агентура просто не может существовать. И потому отведенное для передачи опыта время пролетело для обоих офицеров незаметно.

Накануне отъезда штаб-ротмистра Свиньина Баташов сообщил ему явки надежных агентов, на которых в случае опасности можно было полностью положиться.

– Я надеюсь, что Иван Константинович тебя основательно поднатаскал, – сказал, прощаясь, генерал. – Теперь все в твоих руках и твоей головушке.

– Все в руках Божьих и военной контрразведки, – бодрым голосом поправил его Свиньин. – Пока я не