– Я съездил в Панвел, – сказал он. – Это примерно в часе езды от города. Там всего одна школа-пансион – католическая школа «Сердце Марии». Репутация звездная, плата за обучение высокая. У Гупты там действительно учится сын. Его зовут Правин. Очаровательный мальчишка.

– Дайте угадаю – он наполовину англичанин?

– Боюсь, что нет, – покачал головой Бирла. – Он такой же индиец, как ты или я.

На мгновение Персис опешила. Она уже почти убедила себя, что ребенок у Гупты от Хэрриота.

– Вы говорили с ним?

– Да. Хотя я не то чтобы много узнал из этого разговора. Мальчишка показался мне глуповатым. Но есть и хорошая новость. Я попросил показать его документы. Ты говорила, что сэр Джеймс оплачивал его обучение.

– Да. Так мне сказала его мать.

– Что ж, я поговорил с регистратором. Угадай, кто подписывал все чеки?

Персис дала ему выдержать паузу.

– Твой приятель Мадан Лал.

Это открытие ошеломило Персис.

– От регистратора я узнал, что Лал приезжал вместе с Гуптой устраивать мальчика в школу и сейчас регулярно привозит ее повидаться с сыном. Регистратор даже поначалу принял их за мужа и жену, пока Лал его не разуверил.

Неужели она неправильно все поняла про отношения между Лалом и Гуптой, которая к тому же оказалась сестрой человека, сознавшегося в убийстве Хэрриота?

– Вы сказали, что в «Сердце Марии» много берут за обучение. Насколько много?

Бирла назвал ей совершенно непомерную цифру. Человек вроде сэра Джеймса наверняка не согласился бы так тратиться ради своей экономки. Может, за все платил сам Лал?

Впрочем, вряд ли. Сколько бы он ни получал за свои труды, такая сумма явно была ему не по карману.

– Мне нужно еще кое-что, – сказала она. – Позвоните адвокатам Хэрриота. Узнайте, кто был его бухгалтером. Я хочу с ним побеседовать.

19

Отца Персис обнаружила в магазине в компании одного из постоянных клиентов.

Пран Маникчанд, юрист на пенсии, обычно заказывал малоизвестные книги, которые было крайне трудно отыскать. Но Сэм Вадиа их отыскивал, поскольку Маникчанд всегда платил за это новенькими хрустящими банкнотами и мог спокойно выложить целое состояние за раннее издание томика стихов Галиба или за книгу о заброшенных железнодорожных салунах в Рейнской области Германии.

Когда Маникчанд ушел, Персис села возле отца. Наблюдая, как он подсчитывает дневную выручку, и слушая, как шуршат вокруг книги, она почувствовала себя опустошенной.

– В чем дело? – спросил Сэм, не глядя на нее.

Персис не хотела ни в чем сознаваться, но, прежде чем она успела понять, что происходит, все выплеснулось наружу. Эта внезапная вспышка эмоций застала врасплох и отца, и дочь. Когда Персис закончила рассказ, она уже не в силах была сдержать слез и разревелась, но не от слабости, а от злости на всю эту проклятую несправедливость.

Сэм молча наблюдал за ней. Потом выехал из-за стойки и остановился рядом с дочерью, буравя ее суровым взглядом.

– Закончила себя жалеть?

Персис подняла на него глаза, еще затуманенные слезами.

– Сет все сказал правильно. Ты действительно эгоистка.

Персис напряглась. Она ждала услышать совсем не это.

– Не нравится? Ну что ж, поговорим серьезно. Чего ты ожидала? С тех пор как тебе выдали форму, ты не перестаешь грызть удила. Хочешь всем показать, какая ты умная и способная – самая умная и способная во всей чертовой полиции. И даже не хочешь остановиться и подумать: «А что, если всем плевать?»

Слезы Персис высохли. Сэм подождал, пока она переварит его слова, и продолжил:

– Всем плевать, Персис. Плевать, насколько ты умная, честная и преданная. Лишь бы статус-кво не нарушала, – он подъехал ближе, и Персис увидела в его глазах странный огонек. – Что ты на это скажешь, дочь моя?

Персис сжала губы в тонкую полосочку.

– Скажу, что ну их всех к чертовой матери.

За ужином она объяснила отцу, в каком тупике оказалась.

– Почему ты так уверена, что Сингх не виноват?

Персис пожала плечами, попутно набивая рот хайдарабадским пловом бирьяни.

– Интуиция.

– Чушь собачья, – отрезал Сэм. – Интуиция основывается на опыте. У тебя опыта пока недостаточно.

Персис залилась краской.

– Ты просто очень хочешь, чтобы Сингх оказался невиновен, – безжалостно продолжал Сэм. – Потому что тогда ты сможешь продолжать свое расследование.

Персис отложила вилку. Сет нанес ей раны, и отец сейчас обильно посыпал их солью.

– Ты всегда учил меня полагаться на себя. Что-то внутри меня твердит, что Сингх невиновен.

– Люди постоянно лгут сами себе.

– Прямо как ты? – спросила она тихо. Атмосфера становилась все менее уютной. – Почему ты не хочешь мне сказать, что на самом деле произошло в тот день?

Сэм напрягся. Взгляд его затуманился, и он опустил глаза на свою тарелку.

– Я имею право знать. Я уже достаточно взрослая.

– Есть вещи, до которых ты никогда не дорастешь.

– Но ведь она была не только твоей женой. Она была моей матерью.

Между ними повисла тишина.

– Странное дело, – произнес наконец Сэм. – Уже несколько лет ее нет с нами, а я не перестаю видеть ее повсюду. Когда мы только получили от моего отца этот магазин, он сказал мне: «Нам предстоит увидеть много мертвецов». Я тогда не понял, что он имел в виду. Понял только потом. Многие из наших книг мы получали из поместий, чьи владельцы недавно скончались. Любимый человек погибшего – жена или дочь – приходил к нам и просил посмотреть коллекцию, которую оставил муж или отец. Мы с твоей мамой садились в наш «остин», ехали к ним и обнаруживали целые полки книг о пиренейских сырах или редких гватемальских птицах. До сих пор удивляюсь безграничности людских страстей. Твоя мама часто говорила, что частичка души человека остается в его книгах, – взгляд Сэма стал расфокусированным. – Ее смерть – самое большое сожаление в моей жизни. Она была ярким пламенем, которое продолжает гореть – пускай лишь в моем сердце.

Когда отец лег спать, Персис разложила свои записи на обеденном столе. Было почти два часа ночи. По радио передавали ее любимого Шуберта. Акбар запрыгнул на угол стола и устремил на нее любопытный взгляд. В окне позади него виднелся Бомбей, в котором постепенно начинала процветать ночная жизнь. Люди стекались сюда в поисках лучшей доли, ежедневно пополняя ряды местных жителей.

Жителей новой утопии.

Интересно, знал ли кто-нибудь из них, что буквально слово «утопия» – «ou-topos» по-гречески – означает «место, которого нет»?

Тихо пробили настенные часы. Акбар закрыл глаза и задремал, положив голову на лапы.

Но Персис не спалось. Ее мысли метались в