что король даже смертью своей умудрился погубить человека[76]), и захоранивались отдельно от тела, порой – в разных местах: например, сердце Ричарда по его распоряжению положили в серебряный сосуд и погребли в Руанском соборе; это было широко и давно известно, но лишь несколько лет назад сосуд с соответствующей надписью был обнаружен. Конечно, мышечная ткань за 9 веков полностью истлела, но все же…[77] Но к чему вся эта патологоанатомия: похоронщики располагали достаточным количеством времени, чтобы спокойно отвезти покойного туда, куда было нужно. Это позволяет опровергнуть неясно на чем основанное утверждение Ж. Флори о том, что это решение принял Уильям Маршал ввиду летней жары, влияющей на разложение: «Генрих II неоднократно изъявлял желание покоиться в Гранмоне и сделал все необходимые распоряжения на этот счет. Но король умер в разгар жаркого лета, и перевезти его тело в Гранмон оказалось сложной задачей. Вильгельм Маршал решил похоронить короля в ближайшем большом аббатстве – им оказался Фонтевро, к которому Генрих проявлял интерес с давних времен, еще раньше, чем сама Алиенора. Итак, останки короля перевезли из Шинона в часовню аббатства, где до сих пор еще можно увидеть его великолепную гробницу… Злорадный Геральд Камбрийский не преминул упомянуть об иронии непредсказуемой судьбы: Генриху было суждено обрести вечный покой в том самом монастыре, в который он так мечтал упрятать Алиенору: «Помимо прочего, нелишним будет отметить вот что: в то самое место, куда король, потакая своим желаниям, всеми силами стремился водворить королеву Алиенору, облачив ее в монашеское одеяние, он сам заслужил в наказание Господне быть заключенным. Его погребли в этом безвестном уголке, недостойном его величия, его тело поглотила земля, в то время как королева оставалась на этой грешной земле еще долгие годы».

Как показал наш патологоанатомический экскурс, теория Флори не выдерживает критики. Ненавидь Элеонора мужа так, как ей это приписывают, она не то что его кости из могилы бы вышвырнула, она б само аббатство в ярости с землей бы сровняла. Не так ли? Достаточно вспомнить тот факт, что, несомненно, по воле покойной к тому времени Элеоноры Беренгария, жена Ричарда, не была допущена сложить свои кости в Фонтевро!

То, что Элеонора была явно хотя бы не против, подтверждается изготовлением надгробного памятника мужу по ее заказу. Она могла просто простить его, и все. Но рискнем предположить следующее. Генрих был погребен в Фонтевро по указанию самой Элеоноры. Не могла их страстная любовь закончиться с их расставанием, с ее пленом… Просто не могла. Да, она ненавидела его за измену, так что даже натравила на него их собственных сыновей. Но все равно не переставала любить. Такое случается, и нередко. Теперь, когда он оказался по ту сторону Жизни, ненависть уходила, и ее место занимала прежняя любовь. Уже спокойная, ничем не омрачаемая. Отныне он навсегда будет при ней, когда она решит дожить свои дни в Фонтевро – ее Генрих, ее славный Геркулес с рыжими волосами и стальными глазами. Не уйдет. Не изменит. Может, она уже и сейчас осталась бы вместе с ним – но судьба и история звали ее на новое служение. Ричард уходил в Крестовый поход, и она должна была управлять государством в его отсутствие – Иоанну новый король не доверял и даже запретил ему вообще ступать на берег Англии в его отсутствие в течение трех лет, наследником же назначил двухлетнего Артура. Затем, правда, решение касательно брата переменил (Д. Джонс полагает, что под влиянием Элеоноры, хотя отношения с младшим сыном у нее были далеки от идеальных) – недаром Бертран де Борн звал его «рыцарь Да-и-Нет», разрешив прибыть в Англию и даровав ему титул графа Мортэнского, много земель и замков по обе стороны Ла-Манша, так что разбогатевший и реально поднявшийся по феодальной лестнице Иоанн (не будем же мы вспоминать о пустом титуле ирландского короля!) немедленно женился. В этом была определенная логика, правда, небезупречная: Ричард хотел создать Иоанну видимость власти и заткнуть его недовольство богатством, надеясь, что ему этого хватит для того, чтоб быть верным и не стремиться к большему. Народная мудрость учит иному: власть – сосуд без дна, да и золота не может быть слишком много. Но пока что Ричард был спокоен и уверен, что его мать за всем уследит и все проконтролирует.

Глава 9

Королева-регент. Борьба за любимого сына

В сущности, Элеонора начала править в Англии, едва покинув виндзорское узилище. Торжественно перемещаясь из города в город и от замка к замку, она, словно добрый ангел, несла правосудие и амнистию. Любой считающий, что его несправедливо засудили, мог лично подать ей жалобу на шерифа; немедленно были освобождены все попавшие за решетку за браконьерство и незаконную порубку деревьев на свои мелкие нужды. Интересен ее приказ, отданный в это время, требовавший от освобожденных верности новому королю, но и с упоминанием себя: «Каждый, отказавшийся от обвинений, обязан заявить о верности королю Ричарду, правителю Англии, сыну короля Генриха и леди Алиеноры, и ныне, и в будущем, почитать его как властителя судеб всех подданных, повиноваться ему, поддерживать в желании сохранить мир и установить справедливость на землях, ему вверенных». Тогда же, видимо, она ввела единые меры веса и объема по всей Англии (хотя этой проблемой занимался в свое время еще Генрих I Боклерк), меру длины тканей и полновесную монету; заботится о народном здравоохранении и, как бы мы выразились теперь, социальном обеспечении – в счетах казны появились расходы на «больницу королевы» (в Суррее – графстве, где она долго пребывала в заточении), «больных и увечных» из больницы королевы, «бедняков королевы»… Но не меньшим триумфом должна была стать коронация ее любимого сына (они встретились в Винчестере и оттуда через Виндзор проследовали в Лондон), и она для этого весьма постаралась. По счастью, до нашего времени дошло полное описание этой церемонии, состоявшейся в Вестминстере 3 сентября 1189 г., сделанное хронистом Бенедиктом из Питерборо.

Церемонию возглавил архиепископ Кентерберийский Балдуин[78] в сослужении архиепископа Руанского Готье, архиепископа Дублинского Иоанна, епископа Рочестерского Гилберта, епископа Честерского Гуго, епископа Ковентри Гуго, епископа Трирского Фульмара, епископа Линкольнского Гуго, епископа Генриха из Байе, епископа Иоанна из Эврё – ему сослужили практически все епископы Англии, некоторые прелаты – из французских владений, также аббаты – Гуго Фуко из самого парижского Сен-Дени, аббат из Риво, каноники и прочие – «едва ли не все аббаты, приоры, графы и бароны Англии», как отметил другой хронист,