Шрифт:
Закладка:
Своего отца Николай Иванович совсем не знал. Да и немудрено: родился он в то время, когда тот воевал, а с фронта отец не вернулся. Так и не увидел он своего сына. Об отце Николай Иванович слышал только от матери да от брата Петра. Письма, которые тот писал с фронта, не сохранились: как мать умерла, куда-то их дели — может, выбросили, а может, кто-то прибрал… Этого Николай Иванович не знал. Тех писем он не читал — как-то руки не дошли, да и они были матери написаны. Про его отца говорили, что он был очень честный и справедливый.
— Незаслуженно его посадили, как многих сажали в то время. Потом вот — фронт, — разглядывая Максимова, говорил Дернов.
Больше ничего о своем родном отце он сказать не мог. Про Конева Дернов никогда не слышал. И по всему было видно, что он говорит правду.
«Впрочем, а откуда он мог знать Конева? — подумал Максимов. — Дернов в то время был пацаном, а Конев — зрелый мужик. Никакие точки соприкосновения на их жизненном пути не просматривались. И по возрасту и по интересам — это совершенно разные люди».
Как Иван узнал, где сидел его дед, Дернов даже представить не мог.
— Ну, разве что-то Пётр ему сказал — брат мой. Я вспоминаю, он чего-то постоянно к нему приставал. Как ни встретятся, какие-то у них были свои секретные разговоры. Я к ним не лез. Правда, один раз сам слышал, как выпытывал Иван про деда. Долго они тогда проговорили. По-моему, он ему даже что-то передал в память о деде. Врать не буду, но, мне кажется, какую-то пачку бумаг. Вообще это было относительно недавно. Вскорости Пётр умер. Сейчас дочь его осталась.
Больше ничего Дернов сказать не мог. На все вопросы он только пожимал плечами и делал удивленные глаза, будто слышит первый раз то, о чем его спрашивали. Уехал Максимов с чувством неудовлетворенности. Что это за человек — Дернов: прожив долгую жизнь, он ничего не знал о своем родном отце. И, видно, его судьба не очень интересовала сына. Он был к ней безразличен. Зато внук буквально кинулся по следам своего деда. Вот только зачем внуку искать тот лагерь, где он когда-то давно сидел, и что там дед оставил, — этого Максимов понять не мог, но очень хотел бы узнать.
После этой встречи основные усилия Максимов направил на поиски Конева и Серкиной. А то, что они уехали вместе, у него не вызывало никаких сомнений. Вскоре Максимому удалось установить, куда они подались.
Полковника Максимов застал в хорошем расположении духа. Таким он давно его не видел: тот, как маленький ребенок, забавлялся сигаретами, раскладывая их на столе. Он переставлял их местами, складывал кучкой. В эти минуты полковник был похож на великого полководца. При самых разных раскладках все они попадали в одну точку. Словно на его столе больше не было свободного места, их как магнитом тянуло именно туда. Капитан невольно подумал, что дед переработал и как бы не погнал чертей.
— Вот смотри, — неожиданно обратился он к Максимову, — все они стремятся попасть в тот сталинский лагерь. Это на площади квадрата, о котором нам сообщил Васильев. Место там не освоенное, находится в горах, вдали от населённых пунктов. Вот там, видать, и спрятан этот клад. Понял теперь, где их надо искать?
— Не совсем.
— Ну, тогда попробую растолковать. Основные события, которые связаны с теми людьми, произошли в лагере заключенных. Вернее даже сказать, последствия тех событий связаны с тем лагерем. Васильев разговаривал с местными геологами, и то, что они сказали, натолкнуло меня на эти выводы. Оказывается, тот район может быть золотоносным. Правда, никто до сих пор большого золота там не видел, но оно, видимо, всё-таки есть. Как я выяснил, его толком ещё даже и не искали. Как говорят, там ещё конь не валялся. Вот видишь, какой у нас громадный край! Даже не знаешь, что у тебя делается под носом, а не то, что где-то у черта на куличках. Так что я теперь почти уверен — заключённые добывали там золото. По каким-то причинам выносить они его не стали. Возможно, помешала война, и они срочно снялись, а может, наоборот, потом хотели вернуться и забрать. Этого мы, наверное, теперь никогда не узнаем. Короче, это не главное. Главное то, что его спрятали где-то на территории этого лагеря, и сейчас эти молодые люди наверняка рванут в ближайший колымский аэропорт за вертолётом. Они тоже хотят попасть в тот злополучный лагерь.
Максимов молча кивнул головой. Он, как завороженный, смотрел на Батины сигареты.
«Потрясающе. Всё очень просто и почему мне это в голову не пришло?»
— Поедешь на помощь Васильеву, — прервал его размышления полковник, — нужно их всех опередить.
Глава 30
К обеду тучи растащило, дождь кончился. Наконец во всю красу показались горы. Увиденное превосходило любое воображение: горы оказались не просто крутыми. Многие стенки с отрицательными углами наклона, которые без специального альпинистского снаряжения невозможно покорить. Как же горы штурмовать? Иван рассказал Клочкову о своём ночном видении, о дедушке, который показал ему тропу на перевал, и Николай как-то легко со всем согласился.
— Вполне возможно, что там и надо переваливать. В том месте должен быть распадок, — услышал он ответ. — Его отсюда не видать, но он угадывается. Главное — туда подняться.
Николай вытащил бинокль и долго смотрел в ту сторону, изучая горы.
— Вот смотри, — он передал бинокль Ивану, — его и правда можно увидеть только с того верхнего уступа, о котором ты говоришь.
Каково же было удивление Ивана, когда на местности всё оказалось так, как сказал ему дедушка. В распадке едва прослеживалась звериная тропа, поднимавшаяся по склону. Ивану опять мешал рюкзак. Он прижимал к земле, не давая разогнуться. Кое-как — где на корточках, а где почти ползком, цепляясь за камни, они медленно продвигались вверх. Уже почти на самом водоразделе Иван поскользнулся и чуть не улетел вниз. В последний момент он схватился за куст багульника и сумел удержаться.
По хребту тянулось беспорядочное нагромождение камней. Это были развалы и останцы от некогда стоявших здесь горных сооружений. На хребте гулял сильный ветер, и от этого даже на солнце было нежарко. Отсюда открывался великолепный вид. На юго-западе виднелась горная цепь с высокими вершинами, покрытыми снегом, а впереди
