— Думаете, если мы потребуем от султана освободить православных, он послушается?

— Нет, — вынужден был признать я. — Ему не позволят это сделать его гордость и страх.

— Страх?

— Да, страх. Султан боится, что его станут считать слабым. Ему проще отправить на смерть сотню тысяч своих янычар, чем признать себя никуда не годным правителем.

— А он плох? Как правитель?

— Не слишком хорош, — кивнул я. — Иначе Блистательная Порта продолжала бы блистать, а не выпрашивала бы подачки с французского и английского столов.

— Ну, раз он плох, мы легко его победим.

— Нет, ваше императорское высочество. Боюсь, легко победить не получится.

— Отчего же? Если он плохой правитель, то и его армия слаба.

— Пусть он и плох, и его армия куда слабее нашей, но они станут сражаться за свою землю, за Родину. И поверьте, против нас они станут биться, как львы. Это будет очень кровавая война.

— Значит, принудить их без войны не удастся? И нам все-таки придется воевать?

— Именно так, ваше императорское высочество.

— И вы все равно против этой войны?

— И это правда, ваше императорское высочество.

— Так что же нам делать? Как нам и помочь нашим православным братьям, и не воевать?

— Дать сербам, черногорцам и болгарам оружие. Отправить туда офицеров, дабы обучили крестьян быть солдатами. То, что дается даром, что приходит с помощью чужих смертей, на чужих штыках — то не ценится. Не удивлюсь, если окажется, что освобожденные нами от турок народы вскорости станут воевать против нас. Как по мне, так они должны сами завоевать свою свободу. Пусть нашим оружием, и под командованием наших офицеров. Главное — сами. Или же, нужно уже признаться самим себе в истинных наших намерениях, и присоединить освобожденную Болгарию к империи.

— Кто же нам это позволит сделать? — с характерным акцентом, саркастически поинтересовалась императрица. — Мальчишки только и знают, что говорить о войне…

— Вы правы, ваше императорское величество, — поклонился я. — Нам не позволят, ежели мы станем об этом кого-то спрашивать. Однако же, ежели мы объявим Болгарию вотчиной наследника престола, аналогично титулу Дофина, или принца Уэльского, то и отнять ее у нас никто не посмеет.

— Ловкий ход, Герман, — перешла императрица на более привычный ей французский. — При первой же возможности донесу вашу идею до сведения остальных регентов. Александр? Учителя давно вас ждут.

— Да, мама, — вздохнул мальчик. — Герман Густавович, благодарю.

— Не стоит благодарности, ваше императорское высочество. Я лишь исполняю свой долг.

Юный наследник престола вышел, я взглянул на Дагмар, и еще раз поклонился. Со смертью Николая все изменилось. Я больше не чувствовал в императрице дружеского участия. Мне было, в принципе, понятно ее стремление к участию в управлении гигантским государством. Однако же методы, которыми она пользовалась, были мне не по душе.

— От генерала пришло известие, что те образцы, которые были ему предоставлены, прошли испытания и удостоились высоких оценок, — изо всех сил избегая называть вещи своими именами, выговорила Мария Федоровна. — Теперь же они готовы приобрести не менее пятисот штук.

Я еще раз поклонился. Все это я уже знал. Веня Асташев держал руку на пульсе, и охотно делился новостями со мной.

— Однако же, генерал особо это подчеркнул: если количество будет больше заявленного, они не готовы платить по запрошенной цене.

— Значит, их будет ровно пятьсот, — пожал я плечами. Уж кому, как не мне было знать, что с вооружением принцип опта — чем больше объем поставки, тем ниже цена — не работает. Если французы хотят больше пушек, пусть будут готовы раскошелиться.

— Единственное еще что… — сделала вид, словно это только сейчас пришло ей в голову царица. — Он все еще в недоумении, почему цену вы указали в фунтах стерлинга, а не во франках. Платить же…

— Прошу меня простить, ваше императорское величество, — который уже раз согнул спину я. — Но и платить они станут в английских фунтах. Франк дешевеет. Пока товар доберется до Марселя, их деньги станут вдвое легче.

— Вот как? — вскинула брови женщина. — Откуда же вам это известно? Неужто и в Сибири интересуются международной экономикой?

— Там живут точно такие же люди, как и везде, ваше императорское величество, — пожал я плечами, сделав вид, будто не понял шутки. — И они интересуются тем же, чем и все остальные люди.

— Хорошо, — поджала губы вдова. — Я передам ваши уточнения генералу. Кстати, судно, которое заберет груз, через неделю уже прибудет в порт Одессы. Как быстро вы доставите туда требуемое количество?

— Оно уже там, — кивнул я. На самом деле, в одном из многочисленных складов морского порта дожидалось своего часа более двух тысяч стволов для пушек стандартного французского калибра. И я очень хотел, чтобы люди, которые станут забирать пушки, увидели это хранилище. Я надеялся, что генерал ле Фло, выступивший посредником между Республикой и Дагмар, узнав о нашем отказе снизить цены, больше даже не пытался со мной торговаться. В крайнем случае, сталь, которая пошла на эти пушки, может пригодится и для чего-нибудь другого. Танк на базе локомобиля Морицу Лерхе построю. Пусть бронированным чудовищем турок пугает…

— Хорошо, — приняв величественную позу, заявила императрица. — Вы славно потрудились. Пусть ваш… Асташев встретится с моим секретарем, и обговорит счета для перечисления средств.

— Непременно, ваше императорское величество, — пришлось снова кланяться. Было любопытно, станет ли Мария Федоровна платить подоходный налог со своей доли французских денег? И, если нет, то из каких средств Минфин погасит эту задолженность перед казной. За свои предприятия я не переживал. Мы принципиально платили все налоги и сборы. Хотя конечно, я мог, еще при живом Николае, выпросить себе послабления. Только не хотел.

— И еще, Герман, — блеснула глазами Дагмар. —