реагировать и делать правильные выводы, – пояснил капитан. – У вас нет ни этих необходимых навыков, ни малейших навыков общения. Я бы предположил в вас психопатию, но не имею никакого желания…

– И правильно делаете, – одобрил Перышкин, – у меня все справки чистые.

Дементьев поделился своим удивлением сам с собой:

– Чему радуется этот человек – бог весть, – и обратился уже к задержанному: – У вас изъяты вещи, похищенные с места убийства семейства Каяшевых в дачном поселке Морозки Московской области, с последующей попыткой сокрытия следов преступления особо опасным способом.

– Ах, это, – после паузы протянул Перышкин, – ну это еще доказать надо…

– За нас не переживайте, докажем, – пообещал Вадим. – Взяли вас на попытке удушения – таким же способом были умерщвлены жительницы дома. На руках у вас имеются драгоценности и предметы, которые – и это подтверждено экспертным мнением – принадлежали погибшей Ирине Владимировне Каяшевой. У вас судимость связана с проникновением в чужое жилое помещение.

– И что? – затягивая время, упрямился задержанный.

– Среди американцев есть неглупые люди, – к чему-то заметил капитан Ругайн, – и один из них как-то сказал, что если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это, вероятно, утка и есть. Вы вор и убийца, Перышкин.

– Аминь, – подумав, согласился тот. – Но тогда тем более: какой резон мне с вами быть откровенным? И так, и так расстрел?

– Ну зачем недооценивать гуманность нашей судебной системы? – попенял Дементьев. – Разница между пятнадцатью годами и расстрелом все-таки имеется. Резонов же сотрудничать с нами у вас хоть отбавляй.

– Назовите хоть один.

– Ну, к примеру, я не стану поднимать эпизоды по квартирным кражам, которых куда больше, чем одна. И даже не надейтесь, что те дела уже сданы в архив. Я не буду раскапывать вопиющий случай головотяпства в ИТЛ, где вы отбывали наказание…

Расчет оправдался, губы у Перышкина побелели, сжались в нитку.

– Да-да, вы понимаете, о чем я. Несчастный недоумок Ваня Кучин не собирался вешаться, это точно, – заверил Дементьев.

– И можете это доказать?

– Я это уже доказал. Потом вы, как человек сведущий в принципах назначения наказания, должны понимать разницу между карой для организатора и для простого исполнителя.

– Мне надо подумать, – произнес Перышкин чисто машинально.

– Это никогда не помешает, – согласился вежливый Ругайн.

– Я согласен.

…Завершив заполнение протокола и протягивая его для подписи задержанному, Дементьев с трудом сохранял невозмутимый, доброжелательно-иронический вид. Лишь спросил:

– Как же это вы, Перышкин, так просто, за здорово живешь, сдали человека, которого сами втравили в историю, практически подрасстрельную. С вашим-то чувством справедливости.

– Не надо ерничать, – с достоинством потребовал Олег, – и не переживайте. Он, небось, уже смылся, долго вы его искать будете.

– Почему вы так считаете? – поинтересовался Ругайн.

– Он должен был прибыть сюда с оставшимся хабаром, – мрачно объяснил Перышкин, – неделю как.

…Полковник Филатов, выслушав по телефону очередной доклад, скупо похвалил:

– Возвращаетесь, стало быть, с полным ягдташем. Отлично, а то руководство регулярно о вас осведомляется… Ну а что ж вы хотели? Как очередную серию снимают, так и осведомляются. Переживает Пал Палыч, а за ним – министр. Еще раз, как вашего второго?..

– Козырев Роман Акимович, год рождения тридцатый, Безбожный переулок, пять, квартира десять.

– Принято. Когда вылетаете?

– Через два часа с четвертью.

– Ждем вас.

* * *

Группа, немедленно выехавшая на Безбожный, дом пять, квартира десять, обнаружила закрытую на висячий замок дверь комнаты. Соседи по коммуналке поведали, что Рома на кухне давненько не появлялся, но он уходил на работу рано и приходил по большей части поздно, вел себя тихо, если не сказать замкнуто, поэтому точно сказать, когда в последний раз кто видел соседа, никто точно сказать не рискнул.

Пригласили участкового, при понятых вскрыли помещение – обнаружилась обычная холостяцкая, но чисто убранная комната, ни малейших следов беспорядка, ни лишних вещей. Лишь пыль обосновалась на горизонтальных поверхностях, но она могла собраться как за два дня, так и за неделю. Оставив трех сотрудников осматривать место более предметно, Лапин отправился на Щербаковскую, на фабрику Госзнака, где Козырев трудился печатником. Там вопрос со сроками разъяснили: Роман Акимович отсутствовал восьмой день.

Кадровичка, которая оказалась на редкость понятливой, терпеливой особой и даже лапинские речи расшифровала без труда, особо подчеркнула, что такого ранее за товарищем Козыревым не наблюдалось.

– Как у него с этим делом? – попытался выяснить Лапин, изобразив щелчок по шее.

И эту пантомиму женщина растолковала совершенно верно, но в отношении Козырева заняла четкую, твердую позицию:

– Порядочный, добросовестный, аккуратный, с потрясающими характеристиками, со всеми ладит, дисциплинарных взысканий не имел, работал всегда на совесть, был на хорошем счету, запоев и загулов себе не позволял. Нет, никаких заливов и больных голов. Выбирался в отпуск только к родителям.

– А проживают они?..

– Станица Ильинская, это под Ростовом-на-Дону, – пояснила, что телефонов и переговорных пунктов там нет, поэтому как раз собирались отстучать телеграмму.

Лапин на всякий случай еще раз изучил учетную форму: никого, кроме матери с отцом, в родных у Козырева не указано, просмотрел безукоризненное личное дело, в котором имелась даже благодарность за внедрение принципиально нового порядка фольгирования, позволившего существенно сократить расход материала без снижения темпов производства при неизменном качестве.

Группа на Безбожном вернулась ни с чем, то есть не найдя ничего, что могло бы как-то пролить свет на причины исчезновения Козырева.

На оперативке полковник Филатов стал мрачен.

Перспективы невеселые.

Вернулась с югов воодушевленная группа Вадима Дементьева с готовым к сотрудничеству соучастником. Тут бы самое время, не снижая темпа, провести очную ставку, как минимум уяснить вопрос о наличии организующего начала. Ведь если его постулировать, то снимается немало несуразностей и неувязок, в частности, о том, каким образом нашли друг друга рецидивист-домушник и кристально чистый трудяга. И как их обоих занесло в дачный поселок Морозки, в котором ни тот, ни другой бывать не могли – как минимум, не вышли рылами?

А тут намечается всесоюзный розыск, мероприятие серьезное, непременно гласное и если имеются иные,